Визитная карточка флота
Шрифт:
— …Нам сегодня предстоит открыть боевой счет ракетного крейсера «Горделивый». Командование корабля уверено в вашей выучке и надеется, что вы не посрамите свое гордое имя! — закончил Урманов.
Щелкнул выключатель трансляции, минуту спустя она снова ожила, и старпом отдал команду:
— Начать предварительную подготовку!
Со стороны берега появился золотистый в лучах закатного солнца крохотный крестик самолета. Он пролетел чуть в стороне от крейсера, качнул крыльями, приветствуя корабль.
— Морской дальний разведчик! — доложили сигнальщики старшины Хлопова. Урманов и сам хорошо распознал силуэт.
— Командир! — вдруг заговорила ультракоротковолновая радиостанция. Вас обеспечивает старший лейтенант Леонид Крючков. Помните теплоход «Петр Великий»? Привет вам от Аллы!
Вот где довелось встретиться снова! Сергей невольно улыбнулся, глядя вслед исчезающему в голубой дали самолету. За нарушение правил радиосвязи старшему лейтенанту Лене может нагореть. «Надо попросить посредников вступиться за парня на разборе в штабе соединения», — подумал Урманов.
Одна за другой боевые части и службы обеспечения докладывали о готовности к бою. Поступил доклад и от первой стартовой батареи. В голосе лейтенанта Русакова командир снова уловил нетвердые нотки. «Нет, все-таки он не уверен в себе…» — мысленно отметил Урманов. С борта самолета-разведчика уже поступили координаты цели, самоходной мишени, управляемой по радио. Урманов знал, что в ее авторулевое устройство заранее введена сложная программа маневрирования.
— Легли на боевой курс!
На пульте перед командиром загорелись желтые транспаранты «Товсь», означавшие готовность обеих стартовых батарей к пуску. Проверка борта ракет закончена, все исходные данные введены.
«Кому же из них стрелять?» — в последний раз мучительно задумался Урманов и дал команду:
— Вторая батарея, ключ на старт!
Помедлил немного, глядя на разноцветный калейдоскоп транспарантов, остановил взгляд на кроваво-красной кнопке «Пуск», затем решительно утопил ее большим пальцем до отказа.
Крейсер вздрогнул, осел на корму как конь, остановленный на полном скаку; с пронзительным ревом, проникающим в каждый его закуток, вышла из контейнера освобожденная ракета. Ее огненно-дымный хвост мелькнул мимо задраенных окон ходовой рубки, превратясь в пляшущее оранжевое пятно, ушел за горизонт.
— Ракета вышла, контейнер исправен! — доложил на главный командный пункт старший лейтенант Исмагилов. И столько неподдельной радости было в его голосе, что все слышавшие доклад невольно улыбнулись.
Не улыбался только расчет первой стартовой батареи. Ее командир лейтенант Русаков сидел, бессмысленно уставившись на обесточенный, онемевший пульт, в груди у него было холодно и пусто, словно вынули из нее душу…
Урманов, ломая спички, торопливо прикурил сигарету, стал жадно затягиваться горячим дымом, смотря на боязливо вздрагивающую волосинку стрелку секундомера. Ракета уже где-то на полпути. Только бы дошла, не сорвалась с траектории! Слишком много получается этих «только бы»…
Прямо от первой прикурил другую сигарету. Стрелка секундомера приблизилась к роковой отметке. И тут откуда-то издалека, будто из другого мира, донесся хрипловатый выкрик:
— Вижу прямое попадание! Цель поражена!
«Спасибо, старший лейтенант Леня», — мысленно поблагодарил летчика Урманов. Счастливым взглядом окинул всех, находящихся на ГКП, не торопясь выключил трансляцию.
— Мишень поражена. Поздравляю экипаж с победой! — торжественно, не скрывая радости, объявил он.
После обработки всех стартовых документов в кают-компании происходил предварительный разбор зачетной стрельбы. Свои соображения доложили старшие групп наблюдателей, затем слово взяли посредники.
— Мне кажется рискованным, — сказал один из них, — что на первой же стрельбе командир применил элемент внезапности. По заданию должна была стрелять первая батарея, а он дал старт второй. Это могло привести к срыву задачи…
— Командир имеет право на риск! — перебил его другой посредник. Надо учить тому, что необходимо на войне!
— Это правильно, не спорю, но усложнять обстановку следует постепенно. На первый раз вполне хватило бы шторма.
Лейтенант Русаков слушал эти препирательства, не поднимая глаз, забившись в дальний угол кают-компании. «Почему он дал старт второй батарее? Ведь мой расчет гораздо опытнее исмагиловского. Выходит, он выразил недоверие лично мне. Но почему?»
Он подумал о том, как болезненно будет переживать этот его конфуз отец, который всегда ревниво относился к успехам и промахам сына.
Теперь лейтенанту казалось, что и подчиненные стали относиться к нему иначе. Презрительная усмешка почудилась ему во взгляде мичмана Кудинова, отводил взор при встрече старшина Шкерин.
«Попрошу отца, чтобы перевел на другой корабль», — утвердился он в своем решении.
Между тем слово взял Урманов.
— Как бы ни оценило нашу стрельбу командование, — сказал он, — лично я ставлю экипажу отличную оценку. Четко действовала связь. Слаженно действовал личный состав БИЦа, электромеханическая боевая часть точно выдерживала заданные параметры… Но особенно высокую выучку показали наши ракетчики. Командирам стартовых батарей старшему лейтенанту Исмагилову и лейтенанту Русакову объявляю благодарность! — приняв строевую стойку, громко произнес Урманов.
Исмагилов бойко вскочил с места, выпалил, не переводя духа: «Служу Советскому Союзу!» — и победно глянул на сидевших в первых рядах посредников.
Пришлось подняться и лейтенанту Русакову. Опустив глаза, он пробормотал уставную фразу и плюхнулся обратно в кресло. «Позолотил пилюлю», — неприязненно подумал он о командире.
Утром к борту «Горделивого» подошел буксир, на гафеле которого полоскался фиолетовый флаг вспомогательного флота. Он вел за собой на короткой браге катер-мишень с похожим на большущий парус сетчатым радиолокационным отражателем. На экранах локаторов такой отражатель давал сигнал, равный по масштабу крупному кораблю типа авианосца. В центре металлического паруса зияла круглая дыра.
Урманов разрешил подвахтенным поочередно выйти на палубу, полюбоваться делом своих рук.
— Ого-го шандарахнула! Прямо в десятку! — раздавались восхищенные возгласы. — Взять бы мишень как сувенир, да больно велика!
Поднялся наверх и лейтенант Русаков. Не для того чтобы тоже поглазеть на дыру в отражателе, а чтобы передать на буксир написанное ночью письмо жене. Он был единственным отправителем почты, ведь с момента отхода крейсера не прошло еще двух суток.
На борт буксира перебрались посредники.