Визитная карточка флота
Шрифт:
Вскоре локаторщики обнаружили цель — бледное размытое пятнышко на зеленом фосфоресцирующем экране. Координаты ее значительно расходились с исходными, но в этом районе других судов быть не могло.
— Или его так сильно сдрейфовало, — взглянув на засеченную точку на карте, сказал командир эскадры. — Или штурманы у них носом воду пашут…
Судя по медленным изменениям пеленгов, аварийный пароход дрейфовал без хода, видимо, отказала машина. Испанцам везло — ветер здесь заметно слабел, измученный океан тяжело дышал, вздымаясь крупной зыбью.
— Увеличьте ход! — приказал контр-адмирал.
В бинокль с восьмикратным увеличением уже видно было дрейфующее с большим креном крупнотоннажное судно. Радио его на запросы не отвечало.
Подойдя ближе, обнаружили, что судно почти лежит на боку, обнажая с волной вздернутый проржавевший борт, где с трудом читалось название: «Ivisa». Команда толпилась на шлюпочной палубе, на которой не было шлюпок. Очевидно, их сорвало и унесло штормовой волной. Разношерстно одетые люди махали над головами какими-то тряпками, их слабые голоса ветер относил в сторону.
— Спасательную операцию будет проводить «Горделивый», — собрав офицеров, объявил свое решение командир эскадры. — Возглавит ее капитан второго ранга Стрекачев. Другие корабли прикроют «Ивису» от ветра и волны. Кого вы назначаете командирами спасательных катеров? — спросил он Урманова.
— Старшего лейтенанта Исмагилова и лейтенанта Русакова, — не задумываясь, ответил тот.
— Опять семейственность! — покачал головой контр-адмирал, но глаза его поблескивали. — Ну что ж, командир лучше знает своих людей…
— Аварийным партиям приготовиться к сходу на катера! — передал по корабельной трансляции Урманов.
Дальнейшие действия проходили молча, почти без команд. Натренированные расчеты быстро спустили катера на воду, умудрившись ни разу не стукнуть их о борт ракетоносца.
Взмывая и опускаясь на зыби, катера долго кружили вокруг «Ивисы», помфлагштур выбирал удобное место для подхода. Это было нешуточное дело: при малейшей ошибке катер могло разбить, как яичную скорлупу.
Сбоку медленно выплыла серая громада крейсера «Адмирал Нахимов», закрывая от ветра и волны притопленный борт аварийного судна, возле которого сразу же образовалась штилевая полоса. Тут же на палубе испанца появились люди в советской морской форме.
— Молодцы! — смотря в бинокль, воскликнул контр-адмирал.
— Высадились нормально, — доложил по переносной рации Стрекачев. Пострадал только я сам. Ногу слегка подвернул. Прыгучесть уже не та. Капитан знает английский, но два слова все время твердит: «Крэк бод» — я никак не могу понять.
— Трещина в борту! — подсказал Урманов.
— Понятно! Начинаем осмотр судна.
К командиру эскадры пришел флагсвязист с папкой радиограмм. Нацепив очки, тот стал просматривать бланки, черкая по ним шариковой ручкой. Одна из радиограмм его особенно заинтересовала.
— Это не мне! — удивленно воскликнул Русаков-старший и протянул бланк Урманову. — Глянь, Сергей Прокофьевич, что вытворяет моя невестка! — В голосе его слышалось восхищение. — Пробилась на военный телеграф!
«Люблю, жду, целую. Всегда твоя Кармен» — запрыгали перед глазами Урманова лиловые буквы.
Он молча возвратил бланк, понимая, что вовсе неспроста посвящают его в семейные дела. Видно заподозрил что-то неладное проницательный Андрей Иванович…
— Вручите эту телеграмму лейтенанту Русакову, когда вернется на крейсер, — сказал начальнику связи контр-адмирал.
— Докладываю результаты осмотра, — снова послышался голос помфлагштура. — Действительно, трещина в кормовой части с левого борта. Затоплено машинное, ахтерпик, вышли из строя мотопомпы. В трюмах пока сухо. Груз в сохранности. Команда — двадцать пять человек. Двое утонули: кочегар и палубный матрос. Капитан все время твердит, что он не фашист, рассмеялся в микрофон Стрекачев. — Боится старик, что мы бросим их и уйдем, как ушли от них ночью американцы.
— Возле них были чьи-то корабли? — спросил контр-адмирал.
— Подходили совсем близко, но снять команду не отважились.
— Они уверены, что это были американцы?
— Они переговаривались с ними до тех пор, пока не сели аккумуляторы. Те обещали вызвать спасательные суда.
— Что вы предлагаете, Стрекачев?
— Капитан убежден, что ничего нельзя сделать. Просит забрать людей и судовые документы.
— Я спрашиваю ваше мнение!
— Лично я бы рискнул, товарищ контр-адмирал! Трещину можно заделать. В трюмах у них есть цемент, да и лесу достаточно. Руль заклинило в нейтральном положении, буксировать можно…
— Какая помощь вам нужна?
— Пришлите специалиста — трюмного. Надо пустить хотя бы одну мотопомпу. Здесь есть еще два ручных насоса, только ими много не начинаешь…
— Хорошо. Специалистов вам подбросим. Тех испанцев, что не хотят оставаться на борту, отправьте сюда.
— Есть, товарищ командир эскадры.
Команду «Ивисы» доставили на ракетоносец несколькими рейсами. Притихшие и побледневшие сидели иностранцы на дне катера, держа в руках сундучки и узелки с пожитками. С аварийными партиями остался только капитан да пяток добровольцев, которые встали на откачку воды возле ручных насосов. Чуть позже заработала исправленная советскими моряками помпа.
Несколько часов корабли эскадры, изредка подрабатывая машинами, оставались в дрейфе возле поврежденного судна. Командир эскадры молча вышагивал по мостик, но не дергал Стрекачева, ждал, когда тот доложит обстановку сам.
«Ивиса» и без того регулярно появлялась на связи.
— Течь почти прекратилась, — радостно сообщал помфлагштур. — Крен спрямили до пятнадцати градусов. Продолжаем спасательные работы.
Результаты трудов горделивовцев были заметны и со стороны. Вздыбленный борт испанца постепенно опускался, мачты уже не казались висящими на проводах поваленными столбами. Погода тоже смилостивилась: ослаб ветер, волнение уменьшилось до четырех-пяти баллов. Из прорежившихся облаков выглянуло солнце, словно решило посмотреть, что натворил бесноватый океан.