Вкус блаженства
Шрифт:
Джози прекрасно знала, в каких женщин влюбляются мужчины: в женщин, сладких как мед.
Она нашла Мейна в конюшне, где он разговаривал с Билли.
Гаррет поднял на нее глаза и улыбнулся.
– Доброе утро, Билли, – сказала Джози, на мгновение переключив внимание на конюха. – Как вы себя чувствуете после Аскота? И как вы справились с этой чертовой лошадиной болезнью?
– Никаких проблем, – ответил грум. – Я использовал рецепт, который вы мне прислали, миледи. Могу вас заверить, мы просто счастливы, что вы
Джози почувствовала, что краснеет.
– Что ты думаешь о Селки? – спросил Мейн и кивнул в сторону поджарого гнедого жеребца.
– О, он прекрасен! – Джози протянула руку к Селки, и тот коснулся губами ее ладони.
– Он вел себя отлично. Выиграл несколько раз в малых скачках, а потом его выбрали для дерби.
– Арабский скакун?
– Верно. Кстати, происходит от Байерли Турка.
– Родословная Байерли, кажется, восходит к 1600 году?
– Какая радость иметь жену, обладающую такими познаниями по части лошадей!
Все шло так легко и приятно, что Джози не могла предвидеть того, что произойдет дальше.
Конечно, во всем был виноват Мейн: он почему-то решил, что жеребец-производитель способен передать своим сыновьям характеристики отца, а дочери унаследуют качества матери.
– Это абсурд, – возразила Джози вполне резонно. – Ты утверждаешь, что характеристики лошади обусловлены полом животного!
– Именно так. – Мейн кивнул. – Если у тебя жеребец с хорошим корпусом, то и его сын будет таким же. Характеристики лошади передаются по наследству от одного животного мужского пола к другому.
Джози мгновенно возбудилась.
– Возьмем, к примеру, какую-нибудь знаменитую лошадь. Как ты думаешь, откуда у потомков Заката темперамент? Не от Заката. Их стати перешли к ним от кобыл, с которыми случали жеребцов. Более того, отцом Заката был Марски, и все же широкая грудь у Заката от его матери Спилетты, что известно всем!
Глаза Мейна сердито сузились, и он уже не выглядел таким сонным.
– И, откровенно говоря, можно ли утверждать, что Король Фергус не великий чемпион и отличный скакун?
– Можно, потому что он таким не был.
– Его родословная по линии производителя была безупречной, лучшей во всей стране!
– Потомки Заката обладали темпераментом и были норовистыми и злыми, потому что его скрещивали с такими кобылами. Все как на подбор! – Джози уже с трудом сдерживала себя.
– Всегда возможны исключения, – упорствовал Мейн. – Как я и сказал, некоторые комбинации выявляют дефекты. Кто может сказать, что жеребята унаследовали от матери? Возможно, в родословной вашей Джентиан было полно таких производителей. Двадцать лет назад в Шотландии едва ли вели строгий учет качеств лошадей.
Глаза Джози округлились.
– Неудивительно, что за два года ни одна твоя лошадь не одержала победы на скачках.
– Это несправедливое заключение. В конце концов, я ведь еще не начал внедрять свою программу...
– Так у тебя есть программа? Хотела бы я ее увидеть в действии, но боюсь, что твоя теория – полная чушь.
Мейн засмеялся:
– Сейчас я начну молиться, чтобы твой характер и темперамент не перешли к нашей дочери!
Джози некоторое время смотрела на него, удивленно моргая, и тут вдруг вспомнила о своих намерениях быть покорной и нежной женой.
Мейн все еще смеялся над ней, когда она заметила, что в его взгляде что-то изменилось: теперь он смотрел куда-то в глубь длинного пустого коридора конюшни. Там не было никого, кроме нескольких лошадей, дремавших в своих денниках, и только пятна солнца высвечивали золотистый оттенок соломы.
– Пойдем, я покажу тебе чердак. – Он взял Джози за руку.
– Чердак? – удивилась Джози, но тотчас же напомнила себе, что собирается оставаться благонравной, очень милой и доброй. – Конечно, дорогой, как пожелаешь.
Мейн подвел ее к приставной лестнице, стоявшей у стены.
– Надеюсь, ты сможешь по ней подняться?
У Джози снова округлились глаза, но она тотчас же вцепилась в лестницу и начала так быстро подниматься, что вскоре оказалась на верхней перекладине. Но тут ее башмачок зацепился и Джози плашмя растянулась на охапке сена.
За ее спиной раздался смех, и у нее возникло неприятное подозрение, что Мейн смотрит на ее зад, поэтому она стремительно перевернулась лицом вверх.
Мейн стоял, широко расставив ноги, у люка, ведущего на сеновал, и оглядывался вокруг с довольным видом; панталоны плотно обтягивали его ноги. По мнению Джози, было просто несправедливо, что ему досталось столь совершенное тело, а она...
Через мгновение Мейн присел возле нее на корточки, будто она была маленькой девочкой, упавшей на траву.
– О чем ты думаешь?
– О твоих ногах, – ответила Джози честно. Мейн насмешливо фыркнул:
– О ногах? И что ты о них думаешь?
Тут Джози снова ощутила странное и сладостное чувство где-то внизу живота; кровь быстрее побежала по ее жилам, и от этого она, перестав чувствовать себя толстой и неуклюжей, повернулась на бок и положила руку на колено мужа.
– А ты не знаешь?
– Нет.
– Вероятно, тебе приходилось выслушивать целые поэмы о красоте твоего тела, и я не хочу, чтобы ты стал еще тщеславнее.
– Вот как? – Мейн прищурился. – Хочешь верь, хочешь нет, но среди женщин, которых ты походя мне приписываешь, ни одна ни слова не сказала о моих ногах.
– Должно быть, все они слепы.
– Не думаю, просто ни одна из них не оценила мои ноги по достоинству.
– Тогда что они оценили по достоинству? – Джози почувствовала прилив желания и тут же одернула себя. – Впрочем, – сухо добавила она, – это неприличная тема.