Вкус к жизни
Шрифт:
Я вновь посмотрела на Астафьева – он улыбался. Видел все мои метания, подозреваю, даже улавливал их смысл, но не прерывал. Мой внутренний диалог должен был завершиться, и Павел сумел дождаться этого момента.
– Это даже забавно, – проговорил он и, действительно, усмехнулся.
Я расправила плечи и всё же шагнула вперёд. Наполнив стакан водой, сделала глоток и стала с другой стороны острова.
– Что тебя забавляет?
– То, как ты мечешься, не зная, какой выбор следует сделать.
– Ты, правда, так считаешь? – хмыкнула я, в очередной раз поражаясь самомнению,
– Я думаю, твой выбор очевиден и именно потому ты сбежала ночью из брачного ложа.
– Звучит отвратительно, – согласилась я, не уточняя, что брачное ложе неплохо потрудилось под нами.
– Мартин не тот человек, который оценит твои старания. Он слишком давно и слишком сильно любит себя.
– Наверно – это отличительная черта вашей семьи, – язвительно заметила я, но Павел и не думал обижаться. – Считаешь, что я пришла, чтобы послушать твоё мнение на этот счёт?
– Скажи честно: чем он тебя купил? – задал Павел неожиданный вопрос, и я оценила творческий подход – он пытался сбить меня с толку, а затем, почувствовав уязвимость, планировал окончательно выбить землю из-под ног.
Я задумалась над вопросом и, увы, не знала, что ответить. Никакой фантазии не хватило бы на это, но я довольно оскалилась:
– Мартин выбрал индивидуальный подход!
Астафьев поморщился – даже имя брата вызывало у него изжогу. Это позабавило. Как и озадаченный вид.
– Пояснишь? – признался он в собственной слабости и я победно облизнулась.
– Мартин не стал мне навязывать то, что заинтересует большинство женщин. Не предлагал тряпки, украшения, не упомянул про положение в обществе. Ты можешь мне не верить, но даже о вечной любви умолчал, – я развела руками, вполне оправдывая его замешательство.
– Продолжай.
– Он дал мне вдохновение! – с придыханием произнесла я, будто уловив дуновение ветерка. То самое чувство, которое охватывает в момент, когда жизнь останавливается, а душу заливает светом удовольствия.
– Значит, те картины… – вдруг нахмурился Астафьев. – Те картины, действительно, написала ты? – не поверил он и напряжённо сглотнул. – Но ведь ты сказала…
– Наверно, Мартин очень сильно хотел совершить чудо. Для меня. Поэтому всё и получилось.
Астафьев хищно оскалился.
– Или нашёл новый источник обогащения! Ведь это так просто: заставить влюблённую дурочку стряпать шедевры.
– Ты как-то неправильно представляешь себе процесс создания картин. Их нельзя «состряпать». Это слишком тонкая материя, чтобы человек с твоим восприятием мира мог её понять.
– Ты, правда, вышла за него замуж? – прервал Астафьев рассуждения, и я удивлённо вскинула брови.
– У меня не было ни единого повода ему отказать.
– Я виделся с твоим бывшим мужем… После меня ты стала неразборчива, – заносчиво хмыкнул он, но не смог причинить неудобство.
– Игорь выполнил свою главную задачу: он мне не мешал. Мартин взял на себя прямо противоположную и стал неотъемлемой частью моей жизни. Оказывается, это приятно, когда кто-то слышит тебя, чувствует, понимает. Это тоже постоянная потребность людей. Как
– О, да! Давай, трави меня всей этой возвышенной мутью! – рассмеялся Астафьев, весело поглядывая на меня. Точно как на дрессированную мартышку в цирке.
– Мы вернулись к тому, с чего начали: я тебя забавляю, – пожала я плечами, не в силах рассмотреть в мужчине напротив человека, которого любила.
– Не совсем, – процедил он, отбрасывая ухмылки в сторону. – Я сейчас думаю о другом: о том самом моменте, который наступит очень скоро. И о том, что ты будешь делать, когда первая страсть и влюблённость пройдёт? Станешь тихо обрастать рядом с ним плесенью? – жёстко… нет, даже жестоко проговорил Павел. – А по ночам, вместо того, чтобы трахаться, вы будете рисовать свои картинки?.. Что ты получишь, оставшись с ним?!
– Рядом с Мартином передо мной открывается целый мир, а рядом с тобой нарастал только сгусток комплексов.
– Но ты не только художник, ты ещё и женщина! Красивая, молодая… желанная. Ты ведь ещё помнишь, что это значит: быть желанной?
– Конечно.
– А что ты будешь делать, когда наступит момент, и этот статус придётся обновить? Или, может, твой несостоятельный супруг уже успел подарить какой-нибудь жутко художественный вибратор?! Например, с изображением такого же чокнутого Дали! Уверен: великий гений бы оценил! Кажется, у него были комплексы на этот счёт…
– Я не понимаю…
– Только не говори, что вы вступили в брак непорочными! – отмахнулся Астафьев, как вдруг замер с приоткрытым ртом. – Братец тебя развёл? – притворно ахнул он и деланно рассмеялся.
– Ты мог бы говорить без всех этих загадок, – пожаловалась я и тяжело облокотилась на столешницу острова.
– Какие уж тут загадки… У Мартина не стоит! – будто выплюнул Павел оскорбление. – Последствия травмы, – развёл он руками и тягостно вздохнул, точно его это заботило. – Так уж вышло, что шлюх мы заказываем в одном и том же агентстве. Те, кто бывал у него, слагают легенды о диких фантазиях этого извращенца. Ты, как художник, должна оценить: столб света, а в нём две, может, три обнажённые девицы, – принялся смаковать Астафьев. – А из темноты они чувствуют взгляд. Голодный, жадный… вот только этот голод не утолить. А оттого его прихоти становятся всё изощрённее, приказы кажутся пугающими. Девиц с темнотой связывает только голос. Хриплый, сухой, колючий… Ты уже возбудилась, Юль? – зло рассмеялся он. – Тебя ждёт это в недалёком будущем!
– Что тебя так развеселило? – недоумевала я, что привело Астафьева в бешенство.
– А мне вовсе не весело, Юль! Мне больно! Больно смотреть на тебя такую…
– Ты сказал, что я плохо выгляжу, – припомнила я, но Астафьев только зло прорычал и смахнул со стола всё, что оказалось в допустимой близости.
На всякий случай я придвинула к себе стакан с водой.
– Соврал, – тихо признался он. На смену бешенству пришла дикая усталость. – В тебе есть свет, Трофимова. И пока этот свет горит, ты не можешь выглядеть плохо.