Вкус к жизни
Шрифт:
– Ух ты! – оценила я подход, а Павел, казалось, сам скривился оттого, что из него попёрла та самая «романтическая чушь».
– Чего тебе не хватило? – захлёбываясь ядом, процедил Астафьев и принялся обходить остров по кругу.
Я не боялась его, а потому и не подумала двигаться с места.
– Чего я тебе не дал? – сверкнул он безумным взглядом. – Вдохновения?! – разразился по комнате его крик. – Что есть вдохновение?! Миф! Выдумка больных на всю голову поэтов! Иллюзия, которую вы все так дружно подпитываете собственными впечатлениями!
–
– Я так считаю! – процедил он, останавливаясь напротив.
Только сейчас я вдруг заметила, что Павел пьян. Не заметила даже – почувствовала. Запах крепкого алкоголя окутал с головой, и я поморщилась.
– Юль? – тихо позвал он и протянул руку, чтобы приласкать.
Я ушла от прикосновения, заставляя Астафьева надменно фыркнуть.
– Ну почему не я? – вскинул он брови и имел такой вид, будто всерьёз озаботился этим вопросом. – Почему не я?! Что во мне не так?!
– Ты ненастоящий принц, – просто ответила я, вдруг припомнив свои самые первые ощущения рядом с Астафьевым.
Павел беззвучно рассмеялся и подмигнул.
– Уж поверь мне: он – тоже!
– Верно. Не принц… Барон – уже неплохо, – пожала я плечами и вот тогда Астафьев всерьёз напрягся.
Он неуверенно качнулся на пятках, прищурился, глядя на меня внимательно, как вдруг спохватился, задохнувшись потоком воздуха.
– Он не мог сказать… – заскрипев зубами, процедил Астафьев, и я была вынуждена развести руками.
– Мартин и не говорил.
– Ты знала… – пронеслась в его голове догадка, и Астафьев глядел на меня, не моргая. – Ты знала… – прошипел он, но ещё не успел свыкнуться с этой мыслью, а оттого вскинул руки, часто задышал.
– Знала, – не стала отпираться я.
Подыграла. Уступила его не менее больной фантазии. Астафьев напряжённо растёр подбородок.
– И всё спланировала! – обвинил он, но едва ли эта мысль могла обрадовать.
– О, поверь: это было несложно, – отмахнулась я и стерпела, когда Павел с силой тряханул меня, больно удерживая за плечи. – Ну и кто из нас теперь шут? – вернула я некогда неосторожно брошенную фразу.
Его зрачки на мгновение расширились, а потом на лице отразилось понимание.
– Ты идиотка! – вдруг прорычал он и оттолкнул меня. Устоять на месте удалось только чудом. – Просто месть?.. – вскинулся Павел, пытаясь найти ответ на моём лице. – Обычная бабская месть?! Ты… ну конечно! Просто хотела, чтобы я почувствовал то же самое, что и ты когда-то!
– Ну да. Разыграла куда более выгодную партию, – коротко улыбнулась я, испытывая отвращение и к себе за эти слова, и к Астафьеву за то, что вынуждал их произнести.
– Серьёзно? Выгодную? Ты, правда, так считаешь?!
– Паш, я уже давно привыкла считать только прибыль. Подсчёт слёз был завершён много лет назад, – хлопнула я его по плечу, чем привела в чувства.
– Ты… ты что сделала?! Ты куда вляпалась?! – всерьёз испугавшись чего-то мне пока неведомого, вскрикнул
Я вздрогнула, увидев в проходе кухни Мартина, нервно перемялась с ноги на ногу, но он лишь отрицательно покачал головой, призывая молчать. Астафьев этого и вовсе не мог заметить, так глубоко погрузился в переживания.
– Он инвалид, понимаешь ты это или нет?! – взревел Астафьев, наконец, решившись озвучить собственные страхи. – Инвалид! С ногами или без… всё равно остаётся инвалидом! И с его травмами отсчёт идёт даже не на годы! Уже давно не человек, а тело… набитое требухой! В его позвоночнике болтов больше, чем мыслей в твоей бестолковой голове!
– Замолчи! – приказала я, но Павел этому только рассмеялся.
– У тебя никогда не будет детей… – болезненно поморщился он. – Это ты понимаешь или нет, дура?! И разница в возрасте… Пятнадцать лет! – воскликнул Павел, ужасаясь этой цифре. – Да Мартин своё уже отжил! И когда он начнёт окончательно… нет, даже не стареть – дряхлеть!.. В это время ты по-прежнему останешься молодой и красивой! Он будет угасать с каждым днём, а ты при нём превратишься в тень! Станешь не любимой женщиной, не музой, а просто тенью! Безмолвной нянькой!
– Не смей так говорить, – предупредила я и влепила Астафьеву пощёчину.
Он схватился за горящую щёку и раскатисто рассмеялся.
– Почему?! Ты вдруг разлюбила правду?! Ну, так у тебя на сегодня такая правда! – насмешливо фыркнул он и демонстративно развёл руками. – И пусть этот придурок скажет спасибо, что вообще ходит!
– Тебя прямо сейчас начать благодарить или до утра подождёшь?! – холодно хмыкнул Мартин за его спиной, и у меня сердце ухнуло вниз.
Астафьев изменился в лице, а в глазах читался первозданный ужас. Он обернулся и пошатнулся, казалось, не выдерживая даже встречного взгляда.
– Да пошли вы оба! – взревел он и выскочил из кухни.
Мы с Мартином проводили безумца взглядом. Он – пустым и бесстрастным, я же наполненным болью и страхом. Воцарившееся молчание казалось настолько густым и плотным, что на него впору было подвешивать топор. Я неловко переминалась с ноги на ногу, не зная, что следует сказать, но чувствуя охватившую неловкость.
– Уверен, ты хотела найти малиновое суфле, – вдруг пошутил он, и я едва не расплакалась от облегчения, сделала несколько стремительных шагов и прижалась к Мартину всем телом.
– Прости, прости… – жарко зашептала, но на голову опустилась его широкая ладонь, а губы прижались к холодному лбу.
– Юль, наверно, для тебя это шок, но на самом деле он не сказал ничего нового.
– Но почему?! – вскинулась я, заглядывая в глаза, ловя дыхание. – За что он тебя так ненавидит? – непонимающе покачала головой.
Мартин скупо улыбнулся.
– Так иногда бывает, Юль. И даже не надо никаких причин.
– Но…
– А я вот знал, что тебе понравится десерт! – ловко перевёл он тему и, обнимая меня за талию, шагнул к холодильнику. – Поэтому и припрятал несколько порций.