Вкус заката
Шрифт:
Мне приглянулся расшитый бисером кожаный кошелек ручной работы. Он был очаровательно старомоден и своей грубоватой прелестью очень хорошо сочетался с окружающей обстановкой. А настоящий сувенир, я считаю, должен напоминать о том месте, откуда он привезен, не благодаря наличию надписи с географическим названием, а потому, что он сохраняет дух своей родины и навевает соответствующие воспоминания.
– Это будет мой тебе подарок. Ты не возражаешь? – Даниэль не позволил мне самой оплатить покупку.
Не хотелось обижать его отказом – вещица была копеечной, – и я согласилась. Хотя у меня сложное отношение к подаркам, я стараюсь вовсе не принимать их от мужчин. Разве что сущую ерунду… Только очень близкий человек вправе подарить мне что-либо дорогое, ведь ценности – это груз, а уходить всегда лучше налегке. Даже в самом начале увлекательного романа я помню, что однажды он закончится и тогда я не захочу, чтобы что-либо дорогое и долговечное напоминало мне о бывшем возлюбленном.
Но в случае с Даниэлем было совершенно ясно, что наш роман будет даже более коротким, чем жизнь мотылька. Хотя бы потому, что у меня в сумке лежал авиабилет на дату, которая приближалась быстрее, чем я бы того хотела.
– Только не открывай сейчас! – предупредил Даниэль, вручив мне подарок.
– Там что-то есть. – Я прощупала пальцами мягкую кожу в колючих бусинках, но не поняла, каково содержимое кошелька.
Что-то маленькое и твердое.
– Монетка?
– Нельзя дарить пустой кошелек, это дурная примета, – сказал Дэн. – Но ты сейчас не смотри, ладно? Дома откроешь. Будет сюрприз.
– Ладно. – Я сунула скромный подарок в сумку, и мы пошли искать ночлег.
О том, чтобы вернуться в Ниццу с тем же катером, не было и речи. Ведь главный пункт программы был еще впереди!
Даниэль – такой романтик! – непременно хотел заночевать в старом Антибе, хотя в новой половине города, Жуан-ле-Пене, найти ночлег казалось проще. Да мне, признаться, было уже все равно. Даже в удобных туфлях ноги после многочасовой прогулки по скалам и каменистым мостовым изрядно устали. Поэтому, когда выяснилось, что свободные номера есть в отеле, прилепившемся к стене замка на вершине горы, я со стоном опустилась на бордюр рядом с довольно невзрачной табличкой, приглашающей в это ласточкино гнездо постояльцев и обещающей им «полный покой, комфорт и дивный вид». Видом я уже готова была пожертвовать, а покоя и комфорта в самом деле очень хотелось, и побыстрее, вот только карабкаться за ними в гору совсем не улыбалось.
Даниэль вновь проявил себя рыцарем, вызвавшись в одиночку сходить наверх и оценить комфортабельность предложенного нам приюта. Я осталась сидеть на перекрестке, как придорожная статуя.
В этом месте две пешеходные улочки пересекались кривым крестом. Одна дорожка была довольно ровная, асфальтированная, а другая – булыжная – круто падала сверху вниз двумя волнами с изгибом, в ложбине которого, на маленьком островке пыльной зелени, я и устроилась.
Даниэль ушел наверх. Проводив его взглядом и с удовлетворением отметив, что юноша, похоже, ничуть не устал, я заскучала.
Солнце уже сползло на самый край неба, перекресток накрыла тень каменной стены ближайшего здания, но воздух был теплым, и валун подо мной еще не остыл. Некоторое время я разглядывала пустую улицу, шириной и крутизной напоминающую водосток, и развлекала себя тем, что воображала – каково будет передвигаться по ней в случае крайне маловероятных здесь зимних морозов с вызванным ими обледенением? Пожалуй, из этого желоба получится на редкость экстремальный бобслейный спуск!
Потом я поглазела на соседствующую со мной растительность. Экзотического вида большой раскидистый куст с мясистыми колючими листьями и красными цветами при ближайшем рассмотрении оказался растением, которое я в родной сторонке видела неоднократно, но всегда в горшках, на подоконниках. Я вспомнила, как дорожила таким вот кактусовым бабушка моего первого мужа, с помощью мясорубки измельчавшая сочные листья алоэ в омерзительно горькую жижу, «полезную от всех болезней». Этого антибского куста хватило бы на исцеление сонма страждущих!
Потом я рассмотрела одинокую пальму и оценила ее внешний вид как «ниже среднего». В Ницце и Каннах пальмы, которыми обсажены улицы, специальные люди регулярно маникюрят ручными бензопилами. В старом Антибе экстерьеру уличных растений особого внимания не уделялось, моя соседка-пальма была лохматой, как бродячая болонка. Впрочем, это смотрелось живописно, мне понравилось.
Мне вообще в тот момент нравилось все, кроме слишком медленно испаряющейся тяжести в ногах.
А потом я вспомнила, что за прошедшие часы ни разу не сделала того, что обычно совершаю по двадцать раз на день, – не проверила электронную почту. А ведь еще утром меня живо беспокоила медлительность Санчо, запаздывающего с выполнением спецзадания!
– Ну-ка, посмотрим, как он справился!
Я с энтузиазмом трамвайного контролера, всегда готового ущучить «зайца», полезла в сумку за мобильником.
Мой помощник оказался молодцом, даром, что по своей ориентации он скорее девица, чем молодец. Письмо от него упало в мой почтовый ящик еще два часа назад, в копии стоял адрес Павла. К письму было прикреплено вложение весом в четыре мегабайта – надо полагать, ожидаемое мною изображение Антона Сергеевича Орленко-Ковальского в молодости.
– Пожалуй, четыре метра – это многовато, – засомневался мой внутренний голос.
Я немного помедлила. Принимать в чужой стране увесистое сообщение на мобильный телефон с неторопливым Интернетом и дорогим роумингом – дело убыточное и рискованное. Глядишь, пока эти четыре метра загрузятся, и мой телефонный счет иссякнет, и сам аппарат разрядится. Но бес любопытства толкал меня под руку! Стило само отметило на сенсорном экране команду «Получить», и вложенный файл стал загружаться.
Уже через пять минут я пожалела о принятом решении, а файл все тянулся и тянулся. На получение вложения ушло почти десять минут и бог знает сколько денег со счета, но игра все же стоила свеч.
Санчо и его приятель-программист расстарались, сделали не просто фото, а эффектный ролик, демонстрирующий обратную трансформацию старческого лица в юношеское. В оцепенении, близком к полному ступору, я просмотрела этот шедевр компьютерного моделирования раз десять, не меньше, и нашла, что молодой Антон Сергеевич Орленко, он же, вероятно, пан Ковальский, он же, предположительно, князь Николай Христофор Радзивилл Сиротка, весьма и весьма привлекателен.
– Нисколько не удивляюсь, – буркнул мой внутренний голос.