Владетельница ливанского замка
Шрифт:
— Я? Не ребячьтесь! Вы прекрасно поняли.
— Офицер ордена Почетного легиона! Он представлен к офицерскому ордену Почетного легиона! — воскликнула Мишель.
— Вот видите! Она сразу отгадала. Да, малютка, в тридцать лет он уже офицер ордена Почетного легиона. А я его получил только пятидесяти двух лет. Это, знаешь, великолепно, Мишеллина. Ну, идите, поцелуйте меня. Обнимемся в ожидании письма от генерала Гуро, 14 июля.
— Полковник…
— И это еще, знаете, не все. Я сказал, что есть и второй сюрприз. Он меняет род службы, Мишель, и ты ни за что не угадаешь, куда он назначен.
— Куда? —
— Сюда.
— В Бейрут, папа?
— Да, в Бейрут. В Генеральный штаб.
— Как, в Генеральный штаб? — переспросил я, на этот раз совершенно сбитый с толку. — Я ухожу из полка?
— Вовсе нет. Для виду вы будете числиться в отряде мегаристов. Но вы прикомандировываетесь к Генеральному штабу. В качестве кого — я не знаю, Приэр вам сам скажет. Вы довольны?
— Полковник, я прекрасно понимаю, что вы для меня сделали. Право, я не знаю, как вас отблагодарить…
При этих словах я взглянул на Мишель и сразу замолчал, увидев, что глаза ее полны слез. Наше общее волнение не ускользнуло от ее отца. Он прокашлялся, чтобы подавить волнение, охватившее и его.
— Отблагодарить меня! — воскликнул он. — А вы думаете, я недостаточно вознагражден?
Он снова откашлялся.
— Эта комбинация, такая блестящая во всех отношениях, представляет для вас маленькое неудобство. Вы только что собирались ехать в отпуск, когда вас ранили. Кроме того, вы имеете право на отпуск, для поправки. Но я не думаю, чтобы штаб согласился отпустить вас теперь. Они в настоящее время перегружены работой. Они будут просить вас вступить в должность теперь же, в ожидании, пока не вернется из отпуска один из ваших сослуживцев. Соглашайтесь. В нужную минуту я поговорю с Приэром, чтобы они не слишком заваливали вас работой. А в настоящий момент я нахожу, что следует поблагодарить и приняться за дело.
— В качестве кого я могу быть им полезен? — удивился я. — Я совершенно незнаком с канцелярской службой.
— О! Что касается этого, — не беспокойтесь! Щепетильность дело хорошее, но нельзя же, чтобы ею отличались всегда одни и те же.
Вестовой явился с бумагами. Полковник прошел с ним в кабинет проглядеть и подписать их.
Я взял Мишель за руки. Они дрожали, и она не старалась скрыть это.
— Мишель, — сказал я, — моя любимая, вы все еще боитесь? Она хотела заговорить, но сделала мне знак, что не может
говорить от волнения. В глазах ее я прочел выражение полного доверия и счастья.
Полковник вернулся.
— Половина третьего! Подайте кофе на веранду, и живее! Нельзя допустить, чтобы в первый же день он опоздал.
Мишель стоя накладывала сахар в кофе, наливала ликеры в рюмки. Она наклонилась, подавая мне рюмку. Легкая блузка слегка распахнулась, и передо мной на секунду мелькнула ее маленькая грудь. Она заметила это, но, отодвигаясь, не обнаружила никакой вульгарной торопливости. Правда, бедная малютка имела все основания думать, что я и сам не стану злоупотреблять своим правом.
Полковник Приэр был кавалеристом. Во время войны он командовал полком марокканских спаи на французском
фронте. Поздоровавшись с ним, я сразу почувствовал к нему доверие.
— Вы
— Собственно говоря, полковник…
— О, пожалуйста, без ненужных оправданий. Вы прекрасно понимаете, что я не строю себе никаких иллюзий насчет того, как мой славный друг Эннкен сдержал свое обещание молчать.
— В таком случае, полковник, позвольте вам выразить мою признательность.
— Только не по поводу ордена. Я тут ни при чем. Представление к нему исходит исключительно от генерала Гуро. Вы сможете гордиться отзывом, какой он сам написал о вас. Что же касается вашего прикомандирования сюда, — это другое дело. Этим вы обязаны полковнику Эннкену и отчасти мне.
Он сделал паузу и продолжал:
— С сегодняшнего дня вы зачисляетесь в распоряжение Верховного Комиссариата, во второй отдел Генерального штаба.
— Второй отдел? — воскликнул я.
— Второй отдел, разведка, совершенно верно. Вас это несколько шокирует, не правда ли? Вы уже видите себя, рыцаря широкого раздолья, на коленях перед корзинкой для бумаг, а затем — склеивающим кусочки письма, которое вы оттуда выудили? Не морочьте себе голову! Действительность на самом деле и гораздо сложнее, и проще. А к тому же в Бейруте была только одна свободная вакансия, соответствующая вашему чину. Да впрочем, если бы были и другие, я бы назначил вас на эту. Вы сами понимаете, что я не могу так, зря, оставить неиспользованным ваше знание этого региона…
— Полковник, не следует преувеличивать…
— Я повторяю только то, что слышу со всех сторон. Вы считаетесь лучшим знатоком пустынь Сирии. Вы не без пользы для себя исколесили их вдоль и поперек за последние три года…
— Другие их знают так же хорошо и даже лучше меня. А к чему могут служить чисто практические сведения, которые я оттуда вынес? Какая польза штабу знать, например, что слейбы метят свой скот клеймом в виде щита на левой стороне крупа, а клеймо, употребляемое племенем эль-меасель, имеет форму ножниц?
— Ну! — произнес он. — Как знать! К тому же, мне кажется, вы просто скромничаете.
Он встал и отпер несгораемый шкаф, стоявший в углу залы, вынул оттуда несколько папок с делами и погрузился в исследование их. На несколько минут он, казалось, совсем забыл о Моем присутствии. Наконец он поднял голову.
— Действительно ли верно, — пробормотал он, как бы говоря с самим собою, — действительно ли верно, что шейх Анезе Федаан Муджехем, наш союзник по договору, которого в Алепе в 1920 году генерал Гуро наградил орденом, поддерживает тайные сношения с нашим врагом Хатшем-беем, Анезейским шейхом из Верхней Месопотамии?
— Возможно, — ответил я. — Но не следует забывать, что Хатшем дядя Муджехема и был когда-то его опекуном. Я не беру на себя защиту Федаанского шейха, но мне кажется, я могу с уверенностью сказать, что если ему случалось помогать Хатшему, то лишь против отрядов бедуинов, от которых мы сами немало натерпелись. Во всех случаях, когда затрагивались непосредственно наши интересы, Муджехем всегда их поддерживал. Я был в феврале 1921 года в Деирец-зоре, когда турецкий отряд пытался завладеть им. Муджехем предоставил нам своих всадников, чтобы отразить неприятеля.