Владетельный рыцарь
Шрифт:
Вздрогнув, провидец ощутил, как из левой ноздри полилась струйка крови, и свирепо усмехнулся. Никогда в жизни он не чувствовал такой чистой необузданной силы, какая присутствовала в этом крике. Демоническое дитя было еще более могущественным, чем обещали его предсказания. Даже те, кто не мог чувствовать ветра магии и не знал о вездесущей и мощной энергии, клубившейся вокруг - даже они ощутили болезненный спазм во внутренностях, когда демоническое дитя криком возвестило о своем рождении.
Воины с обеих сторон, яростно сражавшиеся еще за мгновение до того, вдруг попятились назад,
– Мой сын… - восхищенно произнес Стирбьорн.
– Мой сын!
Ярл сделал несколько шагов к цитадели, оттолкнув с пути своих хускарлов.
– Сделай так, чтобы они понимали мои слова, - приказал Стирбьорн, оглянувшись через плечо на провидца.
– Что?
– удивленно спросил Бьярки, приходя в себя и вытирая кровь из носа.
– Сделай так, чтобы они понимали мои слова, - сказал Стирбьорн.
– Или и это за пределами твоих возможностей, Маленький Медведь?
Бьярки свирепо посмотрел на ярла.
– Хорошо, - произнес он наконец, и, сосредоточившись, начал шептать заклинание. Достав нож, провидец сделал надрез на ладони одной руки и брызнул кровью на землю перед собой. Завершив ритуал, Бьярки кивнул Стирбьорну.
Жестом велев хускарлам отойти, Стирбьорн вышел вперед на открытое пространство перед цитаделью, Бьярки шел за ним. Сотни луков нацелились на ярла, но никто не выпускал стрел. В пятидесяти шагах от цитадели Стирбьорн остановился, презрительно глядя на защитников.
Глаза Стирбьорна, бледные, словно лед, заковывавший землю Норски в зимние месяцы, оглядывали лица защитников цитадели. Стирбьорн отметил одного воина в позолоченных доспехах, который, вероятно, был ярлом этой каменной крепости, но его глаза продолжали оглядывать стены.
Наконец Стирбьорн увидел того, кого искал: бойца в белом и синем, того, с кем он надеялся скрестить клинки на стенах. Вероятно, среди южан это был единственный достойный противник для ярла скелингов, и Стирбьорн не мог понять, почему не этот воин является властителем каменной крепости, ибо он явно был более смертоносным бойцом, чем тот в позолоченных доспехах.
– Я - Эгиль Стирбьорн, верховный ярл скелингов, Убийца душ и Губитель бессмертных!
– проревел Стирбьорн, его грохочущий голос был наполнен силой богов.
– Услышьте мои слова!
Калар потрясенно вздрогнул, когда спустя долю секунды после того, как он услышал непонятные слова вражеского вождя, второй голос, шептавший прямо в его разуме, перевел их. Этот голос говорил на бретонском языке с сильным норсканским акцентом, но был вполне понятен.
Рыцари вокруг растерянно переглядывались, испуганно шепча и призывая защиту Владычицы, и Калар понял, что они тоже слышали этот нечестивый голос. Его взгляд скользнул к невысокому дикарю, стоявшему рядом с вождем, и Калар увидел, что это его губы шепчут эти слова, каким-то дьявольским колдовским образом, попадавшие прямо в разумы всех защитников цитадели.
– Кровь десятков тысяч убитых врагов обагрила мое оружие!
– рычал Стирбьорн,
– Я побеждал безымянных чудовищ в северных пустошах, и вернулся, чтобы рассказать об этом. Я в одиночку загарпунил великого морского змея и боролся с ним целый день и целую ночь, и вытащил его на берег, и отрубил ему голову. Я ходил призрачными тропами Ночных Теней и вернулся невредимым. Я душил ледяных троллей голыми руками. Я бегал с ульфверенарами, охотился с имгирами и пировал с Кровавым Зверем. Я стоял на Пике Ножа, когда боги метали в меня молнии. Я сразил великого драконоогра, разбуженного бурей, и вырвал из его груди еще бьющееся сердце. Это и еще многое совершил я, Эгиль Стирбьорн из рода скелингов! Никогда я не просил пощады у врага, и никогда не давал ее. До сих пор.
Голос Бьярки дрогнул, заканчивая перевод, и от изумления у провидца отвисла челюсть. Что это за безумие? По орде скелингов прокатился глухой ропот.
– Мой ярл?
– непонимающе спросил Бьярки.
– У них мой сын, Маленький Медведь, - сказал Стирбьорн.
– Но через час цитадель будет нашей!
– возразил Бьярки.
– Мы не должны унижаться, вступая в переговоры с этими слабаками!
– У них мой сын!
– прошипел Стирбьорн.
– Кто поручится, что они не удушат его, прежде чем крепость падет? Что они не бросят его в море со стен, как только мы ворвемся в цитадель? На их месте я бы так и сделал.
– Если бы они хотели убить ребенка, они бы уже это сделали!
– сказал Бьярки, в его голосе звучала злость.
– Это мой сын!
– взревел Стирбьорн, и Бьярки невольно отступил на шаг назад при виде такой ярости своего ярла. Когда Стирбьорна охватывал гнев, в нем особенно ощущалась сила богов, от которой у Бьярки шли мурашки по коже.
– Я слишком долго ждал наследника! И я не хочу рисковать потерять его сейчас!
– Бесчестный пес! Мразь! Трус!
– прорычал голос, звучавший так, словно камни скрежетали друг о друга. Стирбьорн обернулся к рядам своих воинов, его глаза сверкали яростью.
Гном Хаоса Зумара вышел вперед, расталкивая норсканцев со своего пути.
– Клятвопреступник!
– проревел Зумара, его клыки тряслись от злобы.
Бьярки чувствовал, что слова гнома Хаоса находят отклик в сердцах скелингов, и видел, что многие норсканские воины обеспокоенно переминаются. Они приложили столько усилий и потеряли так много своих братьев по оружию, чтобы взять эту крепость. Никто из них не хотел прерывать бой и уходить сейчас, когда враг вот-вот будет окончательно уничтожен, и гневные слова гнома задели их за живое.
Стирбьорн указал одним из своих топоров на разъяренного гнома.
– Ты смеешь оскорблять меня, Зумара?
– прорычал он.
– Да, смею, и буду оскорблять тебя и дальше. Ты трус и клятвопреступник, Стирбьорн! Тебе не удастся лишить меня моей доли!
– Закрой пасть, поганый карлик!
– взревел Стирбьорн.
– Прекрати скулить, или я прибью тебя как собаку, которой ты и являешься!
– А ты попробуй, лжец, - огрызнулся Зумара, сняв с плеч огромный обсидиановый топор.
– Я срежу мясо с твоих костей и разотру их в порошок.