Владимир Чигринцев
Шрифт:
На вопрос, женат ли, ответил скомканно: «Кто сейчас женится? Так, живу с одной». Все же молодая энергия била у него через край, мрачное выжидательное спокойствие уголовника было не для него. Он научился презирать мир, но, кажется, еще и любил его, быть может, не давая себе в этом отчета. Внутренняя честолюбивая пружина не давала усидеть на месте.
Чигринцеву парень положительно нравился, жалко только, тюремная романтика, кажется, основательно вскружила ему голову. Узнав, что Воля — художник, Леха позавидовал, но белой завистью, тут же пустился в рассуждения, явно напетые блатными товарищами. По его
— Сами приносят, и с радостью, — посмеиваясь, повествовал он. — Спасибо еще скажут, что их раздели.
Чигринцев слушал, слушал и, не выдержав, вдруг взорвался:
— А про совесть ты не слыхал? Может, у мужиков она и не пропала окончательно?
— Не читай мораль, много она кормит, твоя совесть, — грубо отбрил Леха. — Тебе просто в Москве, а здесь, в глухомани, кому я нужен? — Он закурил и отвернулся к окну.
— Не заводись, но песни твои до времени, вижу, что ты парень с головой, вот и думай!
— Ага! — Леха сказал жестко и упрямо, в его утверждении читался открытый вызов.
Наконец подкатила новенькая «девятка», из нее вылез вчерашний парень из ресторана с перстнем-печаткой. Бес, как понял Чигринцев. Поманил их пальцем, не дожидаясь, взбежал на крыльцо ГАИ.
В коридоре поднял на Волю пустые белесые глаза, ничем не показал, что узнал, протянул Руку:
— Деньги!
Воля выдал ему всю сумму.
— Твое дело — молчать, — обронил Бес и, грубо растолкав застывшую у кабинета очередь, вошел внутрь, как к себе домой.
Воля с Лехой последовали за ним — очередь не проронила ни слова.
За тяжелым канцелярским столом сидел укормленный майор. Маленькие, заплывшие глазки его впились во вчерашнего мужичка-просителя, добившегося наконец долгожданного приема.
— Я ясно сказал: пересдача! — вдруг заорал он на посетителя.
— Ну, Петр Порфирьевич, может, можно как-то… — замямлил тот.
— Все, разговор окончен, пить за рулем нечего, все — я сказал! — повышая голос к концу фразы, взревел начальник. Невысокий от природы колхозник еще как-то съежился, схватил со стола бумажки и бессловесно истаял, как провалился сквозь дверь. Майор запыхался, от крика на шею и щеки наползали свекольные пятна. — Надоело, нет, ты пойми, — пожаловался он вошедшему Бесу. — Ни хрена не хотят по-человечески! — Оторвал от кресла бабье широкозадое тело, привстал, поздоровался с ним за руку. — Что стряслось?
— Документы надо вернуть, Петр Порфирьевич, Доронин вчера отобрал. — Бес показал пальцем на Чигринцева.
— Выпимши небось? — Лицо начальника расплылось в торжествующей улыбке. — Девок небось катал?
Наученный Бесом, Воля молчал, только подался немного вперед.
— Смотри-ка, немой он у тебя или ученый? — Майор хихикнул. — Понимает: лишнее слово — рубль, да?
— Давай, Петр Порфирьевич, помоги — нам ехать надо, — сказал Бес нейтральным тоном и без стеснения, как в кассу платил, протянул майору деньги.
Тот деловито сгреб их в ящик стола, вмиг переменил тон на официальный:
— Как фамилия?
— Чигринцев.
Документы нашлись
— А ты говоришь — Доронин… — протянул на прощание Бес. — Хрена б тебе хороший мужик помог, ясно? — На его широком крестьянском лице светилось столько превосходства и презрения, что Воля счел за благо промолчать.
— Кто он тут у вас? — полюбопытствовал Чигринцев, как только Бес отъехал; вряд ли крупный авторитет стал бы заниматься столь мизерным делом.
— Бес-то, так, на подхвате, — неохотно пояснил Леха. — Давай, художник, садись, довезу до гостиницы, так и быть.
Надо отдать ему должное — деньги он отрабатывал четко, ничего не упустил, но интерес к Воле потерял сразу, как решилось дело. Вместо «до свидания» на Волино «спасибо» сказал, что машина на стоянке в порядке, выдаст ее сменщик Васька, которого он упредит.
— Удачи, парень, тебе она пригодится, — пожелал ему Воля.
— Никому не помешает, — ответил Леха лаконично, как мог бы ответить, наверное, умудренный ветеран, и укатил.
Воля присел на вросшую в асфальт белокаменную тумбу около гостиницы, старую, как сам городок. Смотрел вслед исчезнувшей желтенькой легковушке.
«Любил всяко-разно, а теперь отказывается», — почему-то всплыло в памяти. Чуть поодаль текли машины, мелкий люд шарил по магазинам. Он задрал голову, уставился в одну, кажется, произвольно выбранную точку. Давно не латанная мостовая была что булыжная из прошлого века, грузовики громыхали на ней, как немазаные телеги. Не хватало колокольного звона и стаи галок над крестом аляповатого, забранного в леса кафедрального купеческого собора. Недавно вызолоченный крест сиял в чистом небе. Что до звона — просто было ему не время, колокола чернели в пролетах побеленной летом колокольни. На верхнем ярусе лесов он различил бородатого мужика, тот тоже печально глядел куда-то вдаль.
9
Валентин прикатил с небольшим опозданием. Привез рыжему старые костыли, и тот, выспавшийся, словно ничего вчера не случилось, бодро заковылял на них вниз по лестнице.
Деловой практицизм Николая был сейчас Чигринцеву неприятен. Рыжий запросто простился с незнакомой администраторшей, передал нежный привет Раисе с Наденькой. Женщина в окошке понимающе выдержала паузу, кивнула на прощанье. Поставив в этом деле точку, Николай принялся обсуждать с Валентином предстоящий ремонт — левой работы в деревне случалось немного, приварок к нищенской колхозной зарплате расценивался им как подарок небес.
На стоянке они облазали «жигуленок», Валентин заглянул в двигатель, пощупал стойки, постучал по крыше и весело заявил Воле, что надо делать дело, мол, черт с ним, с рублем, только плати, начальник!
Все, к счастью, решили за него, но от такой удачи было как-то не по себе. Мужики уже вычисляли, прикидывали, сыпали терминами, именами: кто покрасит, кто продаст крылья, — Волю это мало интересовало. Он и сам дивился своему состоянию: снова с неимоверной силой завертелись перед глазами кусты, понеслись навстречу, как наяву предстала перевернутая навзничь машина, внутри салона тихо плескалась на лобовом стекле вода.