Владимир Мономах
Шрифт:
Всеволод думал по-иному. Со времён Оды киевский двор был тесно связан с немецкими землями. При Изяславе эта связь не утратилась, а после женитьбы Ярополка на Кунигунде ещё более укрепилась. Ода давно уже прочила Евпраксию Всеволодовну замуж в немецкие земли. Генрих IV слал к Всеволоду грамоты, в которых жаловался на римскую курию, на не поддерживавший его византийский двор, на венгерских королей Гёзу, а потом Ласло I, которые стремятся захватить исконные имперские земли.
Из Киева к германскому императору шли ответные любезные грамоты. Но Всеволод не спешил вмешаться в дела окрестных стран, пусть увязнут, пусть подерутся, между
В 1084 году здесь появился епископ Адальберт из Олмуца, который привёз Всеволоду многие дары, изъявил киевскому князю любовь и дружбу императора и просил направить войско против угорского короля. В речах, переданных через Адальберта, Генрих извещал Всеволода, что угры давно посягают на имперские земли, мешают императору в борьбе с папской курией, только и ждут удобного случая, чтобы захватить земли русской Волыни. Поначалу Всеволод встрепенулся — так заманчиво было вмешаться в иноземные деда. Он было уже решил послать к Карпатам войско во главе с Мономахом, придав ему волынскую рать Ярополка и Давыда Игоревича. И Владимир даже начал собираться в новый поход. Но потом Всеволод заколебался: поход предполагался дальний, исход длительной борьбы империи и Венгрии был вовсе не ясный. К тому же Русь и Венгрия испокон века, со времени прихода угров под Киев, ещё при Олеге Старом, жили в мире и любви, и было неведомо, что Русь получит взамен от Генриха IV. Для начала в Венгрию отправился боярин Всеволода Чудин. Он должен был уговорить венгерского короля жить в мире с Генрихом.
Обратно Чудин вернулся с венгерским послом, баном короля, который привёз великому князю многие дары от Ласло I. После большого приёма во дворце в присутствии киевского митрополита, князей Ярославова корня, бояр и выслушивания посольских речей бана Всеволод и Владимир приняли посла во внутренних хоромах, без людей, лишь с одним толмачом.
Посол подробно рассказал, какие обиды чинил и чинит Генрих IV Руси, напомнил, как он поддерживал Изяслава против него, Всеволода, как теперь хочет втянуть Русь в далёкие от неё дела, использовать её войско для укрепления своей власти, захвата новых земель. Угры же, вечные соседи и друзья Руси, и ссориться им из-за имперских интересов Генриха IV вовсе незачем, а что до счетов угров к немцам, так они разберутся сами.
Всеволод и Владимир слушали бана, молча переглядывались, а потом, когда посол ушёл, долго ещё сидели, говорили, взвешивали его слова, судили о том, с кем Руси более выгодно быть в мире. Владимир говорил отцу; у Руси свои заботы: половцы, Олег в Тмутаракани, торки; не наше это дело лазать по чужим горам. Рассоримся с уграми, а они ведь рядом с нами.
Всеволод соглашался: нет сейчас у Руси кровных дел на Западе, все русские заботы поворачивались в степь.
Через несколько дней бану был дан ответ: русские князья не станут помогать Генриху против угров, пусть мир и любовь между Венгрией и Русью будут вечны и недвижимы.
Время показало, что ответ был верным. На велик день, на пасху этого же года, в Киев прибежал Ярополк Изяславич, изгнанный из Владимира-Волынского Володарем и подросшим Василько Ростиславичами и Давыдом Игоревичем, которые вот уже который год действовали заодно против Ярополка. Он рассказал, что вначале Ростиславичи и Давыд куда-то бежали из волынской земли, вернулись обратно уже с дружинами, учинили в волынской земле смуту, нашли
И вновь Всеволод посылает восстанавливать порядок первого воина Руси Владимира Мономаха, дав ему свою киевскую дружину.
Со временем для Мономаха стало привычным делом идти на брань то с одной дружиной, то с другой. Он ходил в походы с дружинами ростовской и суздальской, переяславской, смоленской, черниговской, киевской. Князь знал в лицо почти всех дружинников и даже простых воев в городских полках, и они знали его не издалека, а близко. Когда он шёл с ними во главе рати — всегда спокойный, с негромким голосом, умным взглядом светлых глаз, — его войску было надёжно и уверенно. И ещё они знали, что Мономах к своим тридцати с лишним летам не проиграл ни одной битвы. И на этот раз одно его появление на Волыни повергло тамошних мятежных князей в страх и уныние. Он без боя занял Владимир и погнался за ними к Теребовлю и Перемышлю, и они бежали от него за дальний город Микулин, и он ходил за ними к Микулину и не настиг их.
Ярополк пришёл вместе с Мономахом и снова сел на владимирском столе, а Мономах вернулся назад в Киев — его ждали на Руси новые заботы: половцы взяли городок Горошин, и Мономаховы дружинники, не рассёдлывая коней, погнались за ними к городку и дальше, за реку Хорол, и прогнали половцев прочь.
Но лишь месяц провёл дома в Чернигове Мономах. В Киев пришли вести, что Всеслав Полоцкий замышляет новый выход, и Всеволод решил предупредить его. Союзные половцы опять подходят к Чернигову, и Мономах отравляется с ними и своей черниговской дружиной знакомой дорогой в Полоцкое княжество.
На этот раз Мономах не оборонялся, как прежде, не мстил врагу за разорение своих земель, а наносил удар первым. И сразу он понял выгоду этого первого удара.
Позднее он напишет в «Поучении» об этом походе: «На ту осень ходили с черниговцами и с половцами читеевичами к Минску, захватили город, не оставили в нём ни челядина, ни скотины».
Минск был снова разграблен и сожжён дотла. Всеслав в те дни сидел недвижно за стенами Полоцкой крепости, ожидал выхода Мономаха к своему стольному городу, но Мономах не пошёл на Полоцк: враг был предупреждён и наказан, теперь полоцкий князь не посмеет двинуться на Всеволодовы и Мономаховы города.
На развалинах Минска Владимир вспомнил свой первый поход на этот город. Теперь всё было иное. Если раньше он много думал о смысле войны, о гибели людей, о тщете жестокости и насилия, то теперь сердце его билось спокойно при виде горящего города, ничто не шевельнулось в его душе: он уже стал привыкать к тому, что соперник должен быть наказан, может быть, даже уничтожен, иначе теряется смысл войны, смысл потерь, лишений, гибели своих, близких ему людей. Что такое был для него сегодня Минск? Один из многих взятых на щит городов.
А на юге продолжали бушевать князья-изгои. Едва Владимир ушёл с Волыни, как вновь забегал Давыд Игоревич. С небольшой дружиной он появился в днепровском устье, у городка Олешье, где отдыхали перед дальней дорогой, чинились иноземные и русские купеческие караваны, и ограбил греческих торговых людей.
Получив об этом известие, Всеволод послал гонцов к Давыду и приказал им догнать его, где бы он ни был, и сказать, чтобы прекратил разбой на торговых путях, а шёл бы в Киев с повинной к великому князю, который обещает ему стол.