Владимир Ост
Шрифт:
– Спит он, что ли? Взяли, блин, работничка… – пробормотал себе под нос Мухин и подошел с листком заявки к Владимиру.
– Владимир! – бодро сказал Мухин.
Осташов очнулся и поглядел на него в ошеломлении, не понимая, что сказать и как себя вести.
– Володь, – сказала Ия, – не спи – замерзнешь.
– Ия! – перебил ее начальник отдела. – По-моему, я для всех негров уже сообщил, что солнце еще высоко. Занимайтесь рубкой тростника. Теперь что касается вас, Владимир. Вы хотели свежую заявку? Вам везет. Сейчас Катя переведет звонок на ваш телефон.
На столе перед Владимиром звякнул телефон.
Осташов взял трубку и услышал напористый, уверенный голос молодого мужчины (голос, как уже понял читатель, принадлежал фотографу Василию, звонившему из лаборатории, занимающейся сохранением тела Ленина).
Окончательно придя в себя, Владимир тоже подтянулся и стал вдруг исключительно собранным. Он начал уточнять, какую именно квартиру желает приобрести клиент, и тут же, плечом прижав телефонную трубку к уху, принялся подыскивать варианты в компьютере.
– Она должна стоить не больше двадцати пяти тысяч баксов, – говорил Наводничий. – И чтобы в квартире ни одного человека не было прописано. Это условие – железное.
На экран монитора полезли сообщения о продаваемых квартирах, но ни одного путного среди них не было. То цена оказывалась слишком высокой, то балкон отсутствовал, то этаж не тот.
– А вот еще по поводу района мы не говорили, – сказал Осташов. – Вам где квартира нужна?
– Где-нибудь на востоке. Идеально – на «Щелковской».
При этих словах Осташова осенило. Он попросил у собеседника извинения за задержку, положил телефонную трубку на стол и стал с волнением перебирать на столе бумажки, в которых помечал данные квартир и телефоны маклеров, с которыми успел пообщаться за последние часы. «Я должен был записать эту квартиру, – тихо говорил себе Осташов. – Не может быть, чтобы не записал! Где же она?» Владимир отчетливо помнил, что, когда он искал по телефону трехкомнатную квартиру для предыдущего клиента, то один из многочисленных маклеров картавым голосом предложил ему «плюнуть на трешку, а вместо этого лучше заняться шикарной однушкой».
– Ага, вот она, однушечка, – сказал Осташов и положил перед собой исписанный лист.
Владимир, как первоклашка, стал водить пальцем по буквам, с трудом разбирая, что значат им же нацарапанные закорючки, а в ушах его звучал голос того самого маклера. «Запишите, вы не пожалеете! – тараторил, картавя, маклер. – Метро „Щелковская“, улица Амурская, причем от метро всего десять минут пешком, первый пятикирпич (дом, конечно, – хрущоба, но что поделаешь?). Общая площадь тридцать два метра. Комната – семнадцать. Кухня – шесть с половиной (маловатенькая, но опять же, сами понимаете – в хрущобе другой и не встретишь). Телефон, паркет, балкон. Не удивляйтесь, квартира хоть и на первом этаже хрущобы, но балкон там почему-то есть. Окна – в зеленый двор. В отличном состоянии. Свободна, никто не прописан. А стоит-то всего двадцать шесть тысяч».
Осташов, волнуясь, взял трубку.
– Алле, вы слушаете?
– Да-да, – ответил Наводничий. – Ну что там?
– Кажется, я нашел подходящий вариант. Но мне надо позвонить хозяину и уточнить, не продана ли квартира. Вы могли бы перезвонить минут через десять?
– Через десять? – переспросил Василий и посмотрел на дверь с табличкой «Русанов А. А.», за которой скрылись хранитель тела и его монументальная секретарша. – Постараюсь. Лучше, конечно, через пять.
Осташов дал отбой и быстро набрал номер маклера.
В краткой беседе выяснилось, что квартиру на Амурской можно посмотреть немедленно.
– Я вот что хотел бы еще уточнить, – сказал маклеру Владимир. – У меня тут записано буквально следующее. Э-э, «первый пятикирпич». Это правильно?
– Правильно-правильно, – прокартавил риэлтер.
– То есть, иными словами, квартира находится на первом этаже пятиэтажного кирпичного дома, так я понимаю?
– Разумеется, так. А как это еще можно понять?
– Я просто хотел уточнить, – сказал Владимир; ему не хотелось, чтобы собеседник догадался о его некомпетентности. – И, кстати, по поводу цены. У меня записано – двадцать шесть тысяч. Это…
– Это с торгом.
– А если считать, что мы с вами уже целый час торгуемся?
– Двадцать пять. Но меньше уже не просите, я не могу работать задаром. Цена уже и так хорошая, и даже более чем.
Через сорок пять минут у подъезда одного из домов на Амурской улице встретились Осташов и маклер, отрекомендовавшийся Семеном Александровичем. Поправив очки, маклер начал азартно расписывать достоинства квартиры.
– Недостатков у этого варианта я при всем желании не обнаруживаю! – подытожил свой монолог Семен Александрович. – А вот, наверно, и ваш покупатель, – маклер прищурил глаза, оглядывая Василия, который стремительной походкой приближался к подъезду.
– Сразу видно: деловой молодой человек, – церемонно сказал Семен Александрович, протягивая руку Василию.
– Вы Владимир? – спросил Наводничий, поздоровавшись.
– Нет, Владимир – он, – Маклер показал на Осташова пальцем. – А я – Семен Александрович, представитель продавца.
– Прекрасно, а я – Василий, представитель себя, любимого.
Троица взошла на первый этаж.
Дверь им открыла тихая старушка.
Быстро, но придирчиво осмотрев жилье, Наводничий вернулся в прихожую, резко обернулся к остальным участникам встречи, которые гуськом ходили за ним по квартире, и сказал:
– Где документы?
Семен Александрович ловко перехватил тонкую папку на тесемках из рук старушки и передал Василию. – Так, розовый листок – это у нас приватизация, – начал просматривать содержимое папки Наводничий. – А где оценка квартиры? Ага, вот она, справочка, так, бюро технической инвентаризации оценило квартиру… Нормально оценило. Так, дальше. Выписка из домовой книги – на месте. Копия финансового лицевого счета – тоже на месте. Долгов по квартплате и за телефон нет? – строго обратился Василий к старушке.