Владычица Хан-Гилена
Шрифт:
Сейчас леди Элени была одна. На ней удобное, как у служанки, платье, на ногах — сапоги. Из тончайшей кожи, с инкрустацией на каблучках, но все-таки сапоги. Они выглядели так, словно она прошла в них по снегу, и — о чудо из чудес! — на них засохла грязь. Тяжелые завитки волос блестели из-за попавших на них снежинок; если у нее и была накидка, она потеряла ее.
— Мама, — удивленно сказала Элиан, — где твои служанки? Что ты здесь делаешь?
Княгиня села на единственный в этой комнате стул и расправила юбки.
— Мои служанки на своих местах. А я искала тебя. — Любой мог бы тебе сказать, где я.
— Никто не мог. У твоего отца и брата другие заботы.
— А у Солнцерожденного их нет. — Солнцерожденный
— Он по-прежнему остается Мирейном. — Он Мирейн Ан-Ш’Эндор. Слова, такие схожие с собственными мыслями Элиан, разбередили ее старые раны.
— Я знаю, кто он такой! Я прислуживаю ему днем и ночью. Днем, — повторила она, — и ночью.
Ее мать не выказала ни малейшего признака досады или расстройства.
— Я здесь не затем, чтобы обсуждать твою репутацию. И не затем, чтобы умолять тебя принять его сватовство, как бы велик он ни был, пусть даже подобных ему не существует в нашем мире. Я здесь только затем, чтобы понять: почему? Элиан ничего не ответила.
— Может быть, дело в принце из Асаниана? — размышляла Элени. — Нет, не думаю. Может быть, причина в каком-нибудь юноше низкого ранга, в слуге, или крестьянине, или солдате из армии Мирейна? Тебе не следует держать это в тайне от нас. Женщины из рода Халенанов и прежде вступали в брак с чужеземцами. Они даже выходили замуж за простолюдинов. Впрочем, не похоже, что ты страдаешь от неразделенной любви. Тогда что, Элиан? Почему ты противишься любому мужчине, который интересуется тобой? Ответом было упрямое молчание. — Может быть, это пугает тебя? Ты более неистова, чем обычно бывают девушки, и ты всегда была свободной. Тебе еще не довелось встретить мужчину, который был бы так же силен, как ты, или настолько же уверен в своей силе. Кроме Мирейна. — Княгиня сложила руки. — Но, в конце концов, как бы ни был слаб мужчина, его жена должна отдать ему себя. Свое тело, конечно, а может быть, и сердце, если ей посчастливится. Отдавать это страшно и тем страшнее, чем сильнее мужчина. Таковы твои рассуждения, дочь моя? Ты боишься стать женщиной?
— Нет! — вырвалось у Элиан. — Я знаю, что мужчины делают с женщинами. Я видела это в армии. — Несмотря на всю браваду, щеки Элиан залил горячий румянец; язык прилипал к небу. — Это не страх, мама, поверь мне. Я всегда хотела выйти замуж. Когда-нибудь. Когда настанет время. Я всегда думала, что моим мужем будет Мирейн. Потому что так должно быть. Потому что по-другому быть не может.
Потом я повстречала Илариоса. И ничего не должно было случиться, ведь нет ничего сильнее судьбы. А если так, то как он смел вмешаться в мою жизнь? Весь мой мир рушился. И я убежала, чтобы быть в безопасности.
К Мирейну. Который вел себя так, словно я для него не больше, чем сестра. И я решила, что даже рада этому. Я начала думать, что, может быть, в конце концов мои клятвы и предначертания были плодом детских фантазий: слепое увлечение маленькой девочки своим блестящим старшим братом.
А Илариос отправился вслед за мной. Когда наконец Мирейн признался, что я нужна ему, было уже поздно, да и говорил он не со мной; а мое сердце менялось, наслаждаясь этой новой свободой. Моя жизнь не была предопределена, я могла выбирать. Выходить мне замуж или нет. Выйти замуж за мужчину, которого я воображала, или не выходить ни за кого. Илариос ухаживал за мной, и я начала думать, что могу стать его возлюбленной, а он — моим. Мирейн ничего не делал, чтобы остановить нас. Возможно, я хотела, чтобы он ничего не делал. Но скорее я хотела, чтобы он что-нибудь сделал. Предъявил на меня права. Сказал, что я принадлежу ему.
— Он Ан-Ш'Эндор! — Волосы упали ей на глаза. Она отбросила их назад. — Он не тиран, которого все боятся. Но он король. Великий король. Император. Да разве я могу даже думать о том, чтобы быть рядом с ним?
— Мне кажется, — сказала княгиня, — что ты только это и делаешь. Знаешь, какое имя дали тебе в армии? Калириен. Быстрая и доблестная госпожа. Обрати внимание, дочь моя: доблестная госпожа. Когда Мирейн решил подарить тебе стражу, тысяча человек, прослышав об этом, выразили желание быть выбранными. А за ними толпилась еще тысяча. Ему пришлось провести трудную проверку, а потом еще более трудную, а потом еще и в конце концов подвергнуть каждого из выбранных испытанию своей силой. Пятерым из них теперь завидует вся армия, потому что они вознеслись почти так же высоко, как принцы.
— Ой, только потому, что теперь у них будет протоптана дорожка к моей знаменитой постели.
— Такие мысли не делают чести ни тебе, ни твоей страже. Где та правда, видеть которую мы учили тебя? Солдаты Ан-Ш'Эндора выбрали тебя своей госпожой. И простолюдины сделали то же самое.
— А как насчет дворян? — вскинулась Элиан. — Что ты скажешь о них?
— Дворянин видит то, что видит. А некоторым даже удается понять это.
— Нет, — сказала Элиан. Это было ее вторым словом.
Первое она ясно и четко произнесла в самой глубине своего сердца. Ни имя отца, ни матери, ни даже няни, которая воспитала ее. С самого начала это имя значило для нее больше всего. Мирейн.
— Я боюсь, — сказала Элиан. — Я вовсе не доблестна. Я страшно напугана. В конце концов я поклялась и сдержала слово, а потом влезла в интриги… Я не могу быть его королевой. Княгиня сказала очень мягко: — Ты можешь быть его любовницей. А все остальное придет.
Это слово «любовница», сказанное матерью своей дочери-девственнице, причем с такой нежностью, потрясло Элиан даже в большей степени, чем то, что ее мать появилась здесь одна, что она говорит так свободно и даже знает, о чем думают солдаты.
Элиан посмотрела на свои руки и на кровать. И там и тут было пусто. Пока она говорила, пока ее разум отвлекался на постороннее, ее руки разложили все вещи по местам. Кроме топаза. Он лежал в ее ладони и сверкал жестоким светом. Она спрятала камень.
Она не плакала. Она скорчилась на кровати, поджав колени к подбородку и прищурив воспаленные глаза.
— Я не могу понять его. А что, если я нужна ему только из-за моего лица? Или из-за приданого и доброй воли моего отца? Мирейн никогда не вел себя как влюбленный. Он вообще едва замечал меня. Неужели он так во мне уверен? Или ему это безразлично? Он даже к Илариосу не ревновал. — Разве?
— Да! — взорвалась Элиан. Сделав усилие, она сдержала свой голос. — Илариос хотел, чтобы я уехала с ним. Когда я сказала об этом Мирейну, он не стал решать за меня. Он даже не попытался остановить меня.
— Но он и не посоветовал тебе ехать, — улыбнулась княгиня. — Ах, дитя мое, если ты ничего не замечаешь, то другие кое-что видят. Он не сводил с тебя глаз, когда вы были вместе с принцем, смотрел на тебя постоянно и настойчиво. А когда ты уезжала верхом или уходила на прогулку, его разум отправлялся вслед за тобой; он безо всякого повода начинал огрызаться. Да, он ревновал. И очень сильно. — Тогда почему он не… — Он слишком горд.