Владычица Рима
Шрифт:
Авес отвернулся, торопливо отошел, будто боялся, что пленник начнет молить о помощи и его.
Старый воин покачал головой:
– Я дал тебе шанс, вытащив из вашего лагеря, я предупреждал тебя, чтобы ты не вздумал ломаться, но ты же несгибаем, как кол, на который теперь тебя насадят. Нет, парень, заступаться за тебя – себе дороже. Ни старшая, ни младшая госпожа слов на ветер не бросают. Пойду-ка я отсюда.
– Господин Зефар, вы же добрый человек!
– Деревце надо присмотреть. Здесь, в горах, деревья кривые, вот я и выберу то, что поровнее. Чтобы ты долго не мучился. Извини, парень, но больше ничем
Валерий проводил его взглядом, скрипнул зубами. Ждать, пока найдут подходящую для казни палку? Ну нет, пусть кто-нибудь другой ждет. Сейчас за ним не смотрят. Ремень он перетрет или распутает. Зефар не старался слишком туго затягивать узлы. Тропы, конечно, перекрыты, но по тропам пусть ходят другие. Спасибо Стафаниону, научил ходить там, где ходить невозможно.
Через час он был за пределами лагеря. Перед Валерием лежали два пути: по тропе, у всех на виду, или по каменистому склону, тоже у всех на виду. Он выбрал склон. Внимание на него обратили, только когда он одолел треть пути. Сперва вслед ему кричали, приказывая вернуться, потом что-то ударило его в спину.
Юноша оглянулся. Стрела на излете не причинила ему даже боли, но напомнила: спеши. Да, эту часть гонки он выиграл. На вершине он будет намного раньше преследователей, но дальнейшая его судьба будет зависеть от противоположного склона горы. Все-таки вниз стрела бьет дальше, чем вверх.
Снизу наблюдателям казалось, что и беглец, и преследователи еле ползут по склону. Примерно к восьми часам вечера Валерий достиг гребня. Сверху противоположный склон был ровен и затянут травой, но ниже, к счастью, начинался кустарник, переходивший у подножия в лес.
Сперва Валерий мчался, чуть не обгоняя собственные ноги.
Внизу, у подножия горы, на дорогу вывернули всадники.
История повторялась: позади – пехота, внизу – конница, только теперь он был один, знал, что пощады ему не будет, и еще перед ним лежал лес, в котором можно играть в прятки с целой армией. Не добежав до кустов, юноша споткнулся, упал, задохнувшись, но нашел-таки силы, поднялся и затрусил к спасительной зелени.
Около щеки свистнула стрела, над головой – другая. Задыхающиеся от бешеной гонки воины не могли верно прицелиться. Собрав последние силы, римлянин рванулся и скрылся в кустарнике. Он был жесткий, низкорослый и только затруднил бы передвижение, вздумай юноша бежать. Но бежать Валерий уже не мог. Упав, он пополз под плотной, низкой сенью густо сплетенных веток, время от времени замирая, чтобы отдышаться и прислушаться.
Когда преследователи стали слышны, он уже смог подняться. Более того, он смог бежать пригнувшись, благо кусты позволяли это.
Ночь Гальба провел, забившись в колючий кустарник. Оказалось, что сделать это совсем нетрудно. Нужно было только не ломиться через куст, а лечь на землю и осторожно заползти под свисавшие ветви вглубь зарослей, отыскивая местечко посвободнее.
Конники и пехотинцы дважды проходили буквально в пяти шагах от него, но ничего не заметили. Чтобы обнаружить беглеца, они или должны были ползком проверять каждый куст, или иметь с собой собаку.
Конечно, девочка без труда могла укрыться в таких зарослях, сам вид которых служил защитой от проявления всяческого любопытства. Вспомнив о Лиине, Валерий вдруг необычайно ясно представил ее такой, какой
– Ну что, «великая госпожа», как ты поступишь со своим рабом?
Показалось ему или нет, но губы девочки дрогнули в снисходительной усмешке. Видение вздумало смеяться над ним.
– Ты еще надеешься, что твои варвары вернут меня?
Девушка отрицательно качнула головой, но улыбка по-прежнему играла у нее на губах, а в серых глазах вспыхивали насмешливые искры.
– Тебе не удастся посадить меня на кол или каким-либо иным способом лишить жизни! – Валерий почти прокричал последние слова, пытаясь злостью заглушить суеверный страх. Видение казалось слишком реальным. – Ну, что же ты молчишь?!
Губы девочки шевельнулись.
– Иди на юго-запад, – прошелестело у него в ушах.
– Что? – сердце билось так, что казалось, еще миг, и оно вырвется наружу.
– Иди на юго-запад, – точно так же повторил призрак. – И ты будешь жить. Долго жить.
Собрав все свое мужество, юноша спросил:
– Госпожа знает, где я и что со мной?
Снисходительная улыбка подтвердила его догадку еще до того, как он услышал:
– Я могу видеть все, что хочу видеть.
– Госпожа скажет своим воинам…
– Нет, – не поворачиваясь, она стала отступать вглубь. А может быть, это ветки проступали сквозь нее?
– Госпожа!
Призрак стал четче.
– Госпожа, – спросить о том, отпускает она его или нет, было свыше его сил. Поэтому, чувствуя, как затягивается пауза, и боясь услышать ответ на невысказанный вопрос, он пробормотал: – Госпожа как-то говорила, что меня ждет великое будущее. Великая судьба…
И опять на губах девочки появилась снисходительная усмешка:
– Ну, хорошо, ты будешь императором Рима. Только очень недолго. Ты доволен?
– А как я умру?
– Тебя убьют воины из императорской охраны и за голову твою им заплатят сто золотых. Это будет твоя последняя цена.
– Госпожа смеется надо мной?
– Нет, так будет. Я смеюсь над другим.
– Госпожа мудра. Она почти всесильна. Может быть, она знает средство, чтобы переменить мою судьбу?
– Да, – усмешка уже не прячется в уголках губ. – Если ты откажешься от диадемы, – она опять отступает, уходя все дальше и дальше.
И наблюдая, как колышется ее одеяние, Валерий вдруг ощутил, что девочка уносит с собой нечто важное, некую тайну, тайну, которую он мог бы узнать. Достаточно только задать вопрос и ведьма ответит. Но какой?
Солнце в пятый раз поднялось и осветило римские легионы, запертые в безводном ущелье. С каждым днем все слабее и слабее становились их попытки пробиться через завалы на тропах и перевале, но крови лилось даже больше, чем в первые дни.
Кровью обернулась вода, которой щедро расплатился и продолжал расплачиваться Зефар. Чтобы добыть хотя бы глоток живительной влаги, легионеры резались друг с другом насмерть. Воду можно было выменять на меч и доспехи товарища, можно было подкараулить и убить того, кто совершил обмен или того, кто уже отнял ее у убийцы. Можно было и купить ее, но цена глотка была столь высока, что всех многолетних накопленных накоплений простого легионера едва хватало на оплату половины фляги теплой, мутноватой жидкости.