Владычица Рима
Шрифт:
Германик встрепенулся, спросил, подозрительно глядя на Валерия:
– Кто пожелает?
– Ну, мало ли кто? Зефар, например, или Овазий.
– Ты пьян!
– Немного. Ну, так что ты будешь делать?
– Гальба!
– Я сказал что-то недостаточно пристойное, благородный Гай Лициний Октавиан? Но я только спросил. Посмотрите, греки опять пытаются подойти к старшей Лиине. Все-таки такая настойчивость на пиру – крайняя невоздержанность. Я слышал, будто Хрис умолял госпожу продать ему кого-то из знатных пленников…
– И что она?
– Прогнала. Пока.
Октавиан посмотрел Валерию в глаза – они были абсолютно трезвые.
– Валерий. Пойми, мы не могли поступить иначе. Они все равно взяли бы тебя по праву силы.
– Выставить меня за дверь, сговориться с Авесом… Отрубить голову безоружному посланцу – храбрости хватило, а на стене драться…
– Ты забыл, кто я! И кто ты! Не забывайся, Валерий Цириний Гальба!
Но юноша ничего не желал ни слушать, ни слышать. Он вскочил, и Рубелию с Германиком едва удалось удержать его за столом.
– Римлянина опьянила милость прекрасной Лиины или он выпил слишком много вина?
Стряхнув с плеч руки соплеменников, Валерий встал:
– Нет, Авес. Я достаточно трезв, чтобы положить тебя на лопатки. Так не развлечь ли нам благородного Эвхинора и его гостей честной борьбой? Или ты так же слаб в ней, как в латинских стихах?
Авесу, уже хорошо хлебнувшему вина, не надо было повторять вызов дважды. Если бы Урл не вцепился в плечо своему молодому другу, тот бы одним прыжком перескочил через стол. Удерживая юношу, воин успел воскликнуть:
– О, могущественный и великодушный повелитель наш, дозволь перед лицом твоим гостям твоим показать силу и ловкость свою!
Авес на мгновение замер, но, увидев, как благосклонно кивнул Эвхинор, тут же оказался в центре зала. Лицо юноши осветила очаровательная улыбка, придавшая его лицу что-то лисье. Улыбку дополнили негромко сказанные слова:
– Наконец-то я вышибу из тебя дух, красавчик.
Валерий вышел из-за стола, отбросил плащ, встал перед противником, играя мускулами:
– Осторожней, варвар. Смотри, как бы тебя еще раз не придавили.
Авес сорвал с себя и швырнул на каменный пол плащ, расстегнул пояс, стянул через голову богато вышитую рубаху. Сложен он был не хуже римлянина. Атласно-белая кожа обтягивала жесткие переплетенные нитями сухожилий мышцы и, хотя грудная клетка его была не столь широка, хрупким рядом с противником он не выглядел.
Услышав шорох, Валерий чуть повернул голову: слуги раздвигали переднюю стену шатра. И тут Авес бросился на него. Они сцепились, ломая друг друга. Валерий рассчитывал на свою опытность, на знание приемов борьбы, но Авес оказался достойным противником. Рывки его были непредсказуемы, быстры и очень сильны. Чуть поддавшись и дав римлянину сосредоточиться на одном усилии, он тут же молниеносно подсек его. Валерий извернулся всем телом, и они вместе полетели на пол. И опять Авес оказался быстрее – вывернулся наверх. Всей опытности Гальбы хватило лишь на то, чтобы не упасть разом на спину, а встать на борцовский
Теперь Авес не удержал сильное, гибкое тело римлянина. Валерий свободен. С полминуты они кружили, не решаясь сойтись. На этот раз первым в схватку бросился Валерий. Римлянину не хотелось верить, что несколько лет занятий ничего не стоят и что во всем, чему его обучили, не найдется приема, неизвестного варвару. Годами оттачиваемая техника борьбы и на этот раз пересилила ловкость и быстроту. Вторая схватка длилась несколько секунд. Оторвав противника от пола, Валерий далеко швырнул его от себя. Авес ударился спиной о плиты, да так и остался лежать.
Гальба огляделся, – все молча следили за ним. Точь-в-точь, как тогда, на дневной стоянке в лагере варваров, когда он обыгрывал в кости Воцеса.
Тишину нарушил слабый стон. Валерий оглянулся. Авес медленно приподнялся, сел, обхватил голову руками: «Крепко!». Валерий помог ему встать. Несколько вялых, поощрительных выкриков захлебнулись сами по себе, на середине.
И тут, неожиданно для всех, Авес вздернул вверх руку своего соперника и сказал громко и твердо:
– Слава первому! Слава победителю!
Вопль, последовавший за его словами, оглушил самих кричавших. Воины вскакивали со своих мест и громко славили ловкость и силу римлянина, мужество и справедливость Авеса.
Глядя на них, поднялись и царедворцы, и последними – римляне.
Когда крики начали стихать, Эвхинор поднял руку, требуя тишины.
Авес, не выпуская руки Валерия, потащил его к трону повелителя, первым преклонил колено, но, коснувшись камня, тут же выпрямился. Валерию осталось только повторить его движение. Сейчас римлянин был готов восхищаться варваром: его выдержкой, решительностью, самообладанием, быстротой мысли. Авес проиграл борьбу, но первый все равно он. За таким командиром воины пойдут куда угодно.
– Мы восхищены силой и отвагой наших гостей, – заговорил царь. – И хотя перед борьбой мы не назначили награду победителю, мы, не желая, чтобы гости наши сожалели о своей нерасчетливости, жалуем их нарядной одеждой, а победителю дарим коня!
На этот раз первым коснулся коленом пола Валерий, но Авес в долгу не остался. Оскалившись, он шепнул Гальбе на ухо:
– Римлянину не придется возвращаться домой пешком и в одном плаще.
– Не боишься, что я тебя еще раз вызову и ударю об пол?
– Нет, римлянин. Дважды на одну уловку я не попадаюсь.
Пока слуги облачали их в подаренные царем одеяния, Валерий спросил:
– Кто твой отец? Должно быть, он очень знатного рода. В тебе чувствуется порода.
Авес улыбнулся своей «лисьей» улыбкой:
– Пастух при породистых царских стадах, а потом – воин. Один из тех двухсот, взятых вами в плен после битвы в Черной долине и тут же распятых, – мой отец, моя порода. Когда я услышал о том поражении, то бросил стадо и поспешил к месту казни, но не успел. Отец уже умер. Тело его мне, правда, отдали. Точнее – продали.