Владычица Рима
Шрифт:
Мимо проходил слуга. Валерий остановил его, спросив, где здесь царские конюшни? Приняв юношу за одного из воинов-освободителей, слуга охотно отвел его на место, показал, где искать старшего конюха.
Конюх некоторое время рассматривал Гальбу, обдумывая его вопрос, и спросил наконец:
– Римлянин хочет видеть подарок царя Эвхинора?
– Да.
– Сейчас?
– Да.
– Косм! – позвал конюх.
Из темноты вынырнул мальчик лет двенадцати в грязном и коротком хитоне [14] .
14
Хитон – мужская и женская одежда; льняная или шерстяная рубаха, чаще без рукавов, подпоясывалась с напуском.
– Покажи римлянину Кора. Теперь это его конь. Не сказав ни слова, мальчик неохотно побрел в конюшню. Валерий следовал за ним. У дверей стоял зажженный масляный светильник. Мальчик взял его, вошел внутрь. Валерий – следом. Возле пятого стойла мальчик остановился, поднял светильник над головой, сказал коротко:
– Это Кор.
Валерий подошел к Кору, погладил его по морде, потрепал по шее. Конь фыркнул, выражая свое недоверие к чужаку.
– Ничего, Кор, привыкнешь. Не любишь чужих?
– Он хороший, – буркнул мальчик.
Кор и вправду был хорош. Конечно, не красавец, вроде тех, что выступают на римских ипподромах, – невысок, большеголов, крепок. Как раз такой, какой нужен в дальней дороге, особенно если дорога эта идет по горам. Лучшего коня Валерий и желать не мог.
– Завтра утром я его опробую, – сказал Валерий мальчику. – А сейчас пойдем отсюда.
У дверей конюшни юноша остановился, размышляя, куда ему идти дальше.
– Римские лошади, конечно, намного красивее…
Валерий без удовольствия покосился на жирного евнуха, словно чудесным образом возникшего из темноты.
– Эвхинор мог бы быть щедрее…
– Я благодарен царю Эвхинору за его великодушие и щедрый подарок, – почти не задумываясь, ответил Валерий, но евнух не отставал:
– Прекрасный юноша скромен, – пищал он. – Я понимаю почему, но не кажется ли благородному римлянину, что Авес получил более дорогой подарок? Говорят, царь уже назначил день свадьбы…
Валерию не было дела до успехов Авеса, и он спросил:
– Ты не знаешь, где мне сегодня переночевать?
– Знаю, знаю, – закивал евнух. – Следуй за мной, прекрасный юноша. Конечно, какое дело римлянину до царских дочерей?! Разве не была несколько месяцев царская семья в полной власти римлян? И принцессы тоже. То-то царь и торопится. Ну а Авесу лестно. Как же! Сын пастуха, а женится на царской дочери. Это даже более почетно, нежели стать мужем дочери госпожи Лиины. Но и юная Лиина не обижена. Точнее, не будет обижена. У царя Эвхинора есть ведь не только дочери, но и сыновья, и любой из них почтет за честь породниться с безродной гадалкой из терновой рощи, – евнух противно захихикал, после чего продолжил: – И старшей госпоже Лиине, стоит ей только захотеть, муж найдется. Знатный, красивый и, конечно же, очень благоразумный, но это шутка. Старшая госпожа Лиина замуж не торопится. Она непрактична в таких мелочах. Но прекрасную Лиину обязательно просватают. Я слышал, что Эвхинор даже говорил своим сыновьям, что наследовать ему будет муж прекрасной Лиины. Истрепавшуюся царственность штопают сомнительной божественностью. Хи-хи-хи… Как тебе это нравится, римлянин?
– Безразлично.
Евнух опять противно засмеялся:
– Старшая Лиина не по чину горда. Если все ее войско перевести на римский счет, у нее едва-едва наберется два полных легиона. Да и те в руках ее помощников и, говоря между нами, вот-вот разбредутся по домам. А гордости у нее – будто она и в самом деле любимейшая сестра Богов.
Услышав про два легиона, Валерий схватил евнуха за плечо, рванул его к себе:
– Сколько?!
– Это государственная тайна, прекрасный юноша, но я все-таки повторю: пять тысяч у Зефара, четыре – у Урла, две – у Авеса и чуть больше тысячи – у Овазия. У самой же госпожи нет ни единого воина. И с такими силами она поставила на колени самого Октавиана с его семью легионами!
– Она сама стоит трех армий, – пробормотал Валерий и поискал глазами евнуха, но противный урод как сквозь землю провалился. Темнота, выпустившая его, опять поглотила своего слугу.
– С кем говорит благородный господин?
Валерий оглядел худенького мальчика-раба, спросил:
– Знаешь, где мне отведено место для ночлега?
– Да, господин. Если господин желает, я провожу его.
– Проводи.
Крошечная комнатушка без окон, в которую привел Валерия слуга, была обставлена более чем скромно: узкое деревянное ложе, покрытое волчьими шкурами, стол, светильник. На столе стоял чернильный прибор с тростинками для письма, лежали листы пергамента и стопка восковых табличек.
– Если что-то понадобится, господину достаточно хлопнуть в ладоши.
– Погоди, – остановил мальчика Валерий. – Я могу привести сюда своих друзей?
– Нет, господин. Но если господин хочет видеть их, то я провожу его.
– Хорошо, иди пока.
Валерий подошел к столу, потянул на себя пергамент, да так и замер. Лицо его напряглось: на столе синевато поблескивало обнаженное лезвие кинжала. Юноша коснулся его, но нет, это не было видением. Пальцы явственно ощутили холод – на столе лежало оставленное кем-то орудие убийства.
Быстро накрыв его все тем же листом, Валерий взял таблички, выглянул в коридор, окликнул мальчика:
– Эй! Отведи меня к моим друзьям!
Пока Октавиан составлял письмо, по десять раз выверяя каждую фразу, Валерий обдумывал странные события этой ночи: хороший конь, таинственный евнух, кинжал под пергаментом…
Когда Октавиан передавал ему исписанные таблички, он спросил:
– Это письмо должно дойти обязательно?
Октавиан подозрительно посмотрел на юношу:
– А оно может не дойти?
– В дороге всякое случается, – ответил Валерий неопределенно. – Я еду один, без охраны. Ну, пусть до границы меня будет охранять честное слово госпожи, а дальше?
Октавиан понимающе кивнул:
– В одиночку опасно пускаться в такой путь. Я очень надеюсь на это письмо и особенно на твои комментарии к нему, но на все воля судьбы. Я обязательно попрошу у царя или у старухи при первом удобном случае о разрешении отправить в Рим официальное послание.
Утром, перед тем как отнести переписанное с табличек на пергамент послание царю, Валерий пришел в конюшни. Косм сразу узнал римлянина и бросился седлать жеребца. А вот Кор хозяина признавать не захотел, правда, когда Валерий очутился у него на спине, возражать не стал, постоял немного, а потом пошел легкой рысью, чутко воспринимая каждое движение узды. Прогнав коня три круга, Валерий не обнаружил ни единого порока, но не обрадовался этому, а, напротив, стал еще задумчивее.