Владыка мира
Шрифт:
Полный решимости не отступать, падишах без устали днем и ночью обходил свой лагерь, поднимая боевой дух своих воинов. Он приказал им ночью строить небольшие насыпи или укрепления из земли и камня, чтобы днем обеспечить себе прикрытие для атак на крепостные стены. Однако, хотя отдельным группам воинов и удалось подобраться довольно близко к проходу, они не смогли больше продвинуться ни на шаг и были вынуждены снова отступить, прячась за насыпями и по возможности таща на себе раненых.
И сейчас Акбар наблюдал, как лучшие его войска предпринимают очередную попытку захватить проход, ведущий к воротам Читторгарха. На сей раз он и его военачальники решили, что в атаку пойдут боевые слоны. Воины уже забирались в хауды – седла-паланкины на спинах животных. Чтобы увеличить шансы на победу, слонов оснастили броней из стальных листов толще обычного. Хауды были укреплены прочным заграждением, чтобы обеспечить дополнительное прикрытие стрелкам и лучникам. Как только
Со своего места Акбар видел, что защитники сосредоточились в бойницах, хорошо понимая, что сейчас начнется новый штурм их цитадели. И хотя его войско находилось еще вне пределов досягаемости мушкетных выстрелов, стрелы, выпущенные из бойниц высоко в воздух для большей дальности полета, начали резко падать сверху на воинов. Многие из них растеряли по пути большую часть силы и уже не пробивали броню слонов и людей, а часть их отражалась щитами. Некоторые, однако, ранили лошадей или хуже защищенных пехотинцев. Акбар видел, как стрела с черными перьями вонзилась в шею высокой белой лошади командира. Та рухнула, заливая алой кровью себя и своего наездника, мощного воина в остроконечном шлеме, который, освободившись от седла, крикнул, чтобы павшую лошадь заменили. Денщик, старик с седой головой, тяжело ступая, поспешил к нему, ведя другую лошадь, на сей раз гнедую, но по пути несколько стрел противника попали ему в грудь. Он пошатнулся и упал, выпустив узды, и лошадь, встав на дыбы, ускакала от могольских отрядов, скрывшись за крепостным валом Читторгарха.
– Ахмед-хан, пора подниматься в атаку, если нам нужна победа. Отдай приказ погонщикам слонов идти вперед, а артиллерия и лучники пусть обеспечат им прикрытие. Я поеду в первых рядах конницы, чтобы руководить приступом.
По сигналу Ахмед-хана слоны, обремененные дополнительной ношей, пошли вперед. Они шагали медленнее обычного, но все же уверенно продвигались вперед по сухой каменистой равнине, усеянной останками людей и животных вплоть до самого извилистого прохода к крепости. Стрелы защитников крепости здесь были бесполезны – они отскакивали от стальной брони слонов или, не причиняя вреда, застревали в настиле седел-паланкинов, усеивая их, как иглы дикобраза. Однако, когда нападавшие оказались в пределах расстояния выстрела из мушкета, Акбар увидел, как один слон приостановился, будто его ранило, но затем продолжил двигаться, стоически таща свою ношу, а позади него по земле тянулся кровавый след. Кое-где из седел выпадали раненые воины. Тем не менее Акбар с растущим волнением осознавал, что благодаря слонам это наступление оказалось успешнее всех предыдущих. Вскоре передние животные уже вошли в проход к крепости. Теперь настало время скомандовать всадникам наступать.
– За мной! Читторгарх будет наш! – закричал падишах, ведя в атаку наездников, готовых ринуться вслед за слонами, если тем удастся пробиться к крепостным воротам.
Но тут он увидел, как со стен Читторгарха на слонов полетели горящие горшки. Ни один из них не попал в цель, и они разбились на земле на безопасном расстоянии. Внезапно в проеме обитых железом главных ворот появился раджпут в оранжевом тюрбане. Он поднес тонкую свечу к большому глиняному горшку, который держал в руках, и когда налитая в него смола загорелась, завертел горшок над головой и со всех ног устремился вниз навстречу продвигающимся слонам. Рядом с ним бежали еще несколько человек, и у всех в руках были такие же горшки. И хотя сквозь грохот битвы Акбар не различал звуков выстрелов, его стрелки и лучники в хаудах, очевидно, пустили в ход свое оружие. Несколько раджпутов упали в проходе, уронив свои горящие горшки, но остальные бежали, при этом у одного из них одежда занялась огнем после того, как его горшок разбился от выстрела из мушкета. В конце концов этот человеческий факел осел пылающей грудой, успев лишь призывно махнуть горящей рукой своим товарищам.
Другие нападавшие раджпуты, пораженные пулями и стрелами, падали на землю с низкой стены сбоку от прохода. И все же остальные шли вперед, не замечая, как вокруг гибнут их товарищи. Спустя пару минут раджпут, бежавший первым, бросил свой пылающий горшок в одного из слонов Акбара, который только что успел поставить на склон передние ноги. Миг спустя смельчак, сраженный в лоб мушкетной пулей, рухнул на землю, но горящая смола из его горшка выплеснулась прямо в цель, и языки пламени побежали по броне на голове слона. Часть ее, должно быть, пролилась между стальными пластинами или брызнула животному в глаза, потому что обезумевший от острой боли слон с трубным ревом отступил от склона, толкнув идущего позади него собрата, а огонь перекинулся на его паланкин. Горшки, которые раджпуты бросали с крепостной стены, а также брошенные теми, кто пробежали по склону, также попали в цель.
Акбар с ужасом смотрел, как его воины начали спрыгивать с паланкинов раненых слонов и отбегать к исходным позициям. У некоторых из них одежда занялась огнем, и они катались по сухой земле, чтобы погасить ее. Другие просто бежали, крича от боли, а их спины полыхали оранжевым пламенем, пока люди не падали навзничь. Все больше слонов, испугавшись огня, поворачивали назад. Акбар видел, как один махаут молотом забивал в голову своего слона большой стальной штырь, добивая раненое животное, чтобы оно не покалечило в ярости собственных воинов. Громадный слон почти сразу издох и затих. Другой махаут не был столь решителен. Он спрыгнул с шеи своего слона – и бросил его кружить и бесноваться без поводьев. Слон с горящим паланкином на спине ринулся, громко трубя, к баррикадам армии Акбара. Там он врезался в одно заграждение, упал, и тогда открылся его незащищенный живот – и стрелки Акбара смогли добить его несколькими выстрелами. В предсмертных муках слон покатился по земле вместе с горящим седлом, милосердно закончив страдания воинов, оказавшихся в ловушке в паланкине. Едкое зловоние паленой шерсти и горящей плоти человека и животного витало теперь над полем битвы, смешиваясь с резким пороховым дымом и разъедая ноздри. Акбар уже понимал, что в этот раз, как и раньше, на победу надежды не было. Чтобы остановить бесполезные человеческие потери, падишах взмахом руки приказал войску отступать и сам повернул лошадь назад. Где же выход из этого тупика?
Тем же вечером, когда лучи закатного солнца отражались от наплечников позолоченных доспехов падишаха, тот в мрачном расположении духа входил в алый штабной шатер, где уже собрался военный совет.
Акбар так и не смог придумать ни одной стоящей тактической схемы. Он занял свое место на маленьком престоле, напротив которого со скрещенными ногами сидели полукругом Ахмед-хан и остальные военачальники. Их помощь и совет были для него сейчас важны как никогда, но он не мог отделаться от мысли, что совет у него слишком уж разномастный. Были здесь такие, как, например, Мухаммед-бек, человек в красно-зеленых полосатых одеждах, который служил ему еще дольше, чем Ахмед-хан; в юности он воевал при Панипате вместе с Бабуром и делил все жизненные невзгоды с Хумаюном, о чем красноречиво говорили его шрамы. Другие, вроде широкоплечего таджика Али Гюля с причудливыми усами, были гораздо моложе и застали лишь несколько последних сражений отца Акбара. Были здесь также и те, кто стал его союзником совсем недавно. К примеру, такие, как раджа Рави Сингх, рослый здоровяк в красном тюрбане, который сейчас шумно поедал миндаль с гравированного медного блюда, – правители меньших государств; или даже как сам Рави Сингх – из тех раджпутов, кто уже стал сюзереном Акбара после его победы над Хему. Сейчас все лица всех этих людей, старых и молодых, значительных и не очень, выражали лишь покорность.
– Какие мы сегодня понесли потери? – спросил падишах.
– Мы потеряли часть боевых слонов и более трехсот воинов, – доложил Ахмед-хан. – Есть много раненых с тяжелыми ожогами, и они, скорее всего, не выживут.
– Несмотря на потери, мы должны были попытаться, – ответил Акбар. – Нам стоит использовать больше новых, более совершенных приспособлений, таких как укрепленные хауды, если мы не хотим, чтобы рана Удай успел собрать большую армию или, может быть, даже заключил союз с другими правителями раджпутов, прежде чем мы сможем взять Читторгарх.
– Он вряд ли найдет себе союзников, – спокойно вставил Рави Сингх. – Правители государства Мевар очень долго отваживали от себя любых возможных союзников своими притязаниями на господство во всем Раджастхане, вели себя с соседями напыщенно и высокомерно.
– Что же, рад это слышать. Кому-либо удавалось захватить Читторгарх без помощи перебежчиков?
– Да, – ответил Мухаммед-бек и почесал горбатую, неправильно сросшуюся переносицу. – Более двухсот лет назад это сделал человек по имени Аладдин Хилджи, а позже – гуджараты.
– Мы можем узнать что-нибудь об их тактике?
– Я не знаю ничего о действиях Аладдина Хилджи: это было слишком давно. Однако, когда я был в Гуджарате после того, как твой отец осадил Чампнир, я говорил с местным стариком, который рассказывал мне, как в наступлении они попробовали, как и мы, строить укрепленные баррикады, чтобы атакующие могли подобраться поближе. Они даже построили своего рода крытый проход из толстых шкур – гуджараты называют его сабат, – благодаря чему они смогли продвинуться довольно высоко по склону. Но, насколько я могу судить, победа в итоге досталась им большей частью из-за того, что защитники крепости были уже истощены голодом и болезнями… Я бы заговорил о крытом проходе и раньше, если бы мне не казалось, что настил действительно хорошо защищает лишь от стрел, но при этом будет легко проницаем для мушкетных пуль, а также ядер.