Власть над водами пресными и солеными. Книга 1

Ципоркина Инесса Владимировна

И я погружаюсь в опасное, бездумное блаженство. Не зная, что судьба моя предрешена. Что лучше бы мне пережить сотни скандалов и придирок, чем пребывать в любовном забытье. Что моя мать уже отыскала средство убить меня — убить идеально, без крови, шума и вины.

Колдун приедет завтра. Его годами разыскивали агенты, нанятые через подставных лиц, ищейки высокого класса. И нашли — машину для переработки человеческих жизней в философский камень.

А я всё сижу под раскидистым дубом, как самая безмозглая Гризельда, и кайфую.

Из хрупкой гармонии материнского недовольства

и безмятежного счастья я рухнула прямиком в преисподнюю. Из меня потихоньку утекала жизнь. Я разучилась улыбаться и смотреть людям в лицо. Только дракону. И я смотрела ему в лицо часами, отыскивая следы тайного знания. Он ДОЛЖЕН был знать, что происходит. Он ДОЛЖЕН был меня спасти. Должен был, но не спас.

Дракону без разницы, проживет ли человек четверть века или целый век. Для дракона и то, и другое — минута. Дракону не понять, чем счастливая судьба отличается от несчастной. Дракон не разделяет ощущения на плохие и хорошие, для него они — энергия, текущая по нервам и сосудам.

Возлюбленный дракон продолжал любоваться моим умиранием, как красивым закатом. И то, что закат — зрелище недолгое, ничуть не умаляло его восхищения. Даже, кажется, наоборот.

Поняв, что мой мужчина все-таки в первую очередь монстр, я сама взялась за поиски причин своего недуга. Я была молода, и я хотела жить.

Довольно скоро выяснилось, почему подвал нашего дома оказался закрыт для посторонних. И для родственников со слугами — в первую очередь. И личность странного мужика, которого я обезглавила годы спустя где-то в тайных лабораториях биофака, лишив Дубину хозяина, тоже оказалась не такой уж тайной за семью печатями — всего за одной. Главный Мучитель, мамашин колдун!

Бежать было бесполезно. Истечение энергии из моего тела в тело моей матери шло бы своим чередом, как цепная реакция, сбеги я хоть на полюс.

Надо было перекрыть этот канал, эту контрабандистскую тропу. Самостоятельно. Без помощи сумасшедших ученых и влюбленных чудищ. И я начала изменяться. Используя своего любовника в качестве образца для подражания. Мне требовалось стать драконом! Эти существа умеют управлять чувствами не хуже, чем люди — конечностями.

Я планомерно уничтожала все, связывающее нас с матерью. Я изгоняла ее из своей души, из своего мозга, из своей жизни. Я выжигала нервы, откликающиеся на звук ее голоса, я выпалывала ростки дочерней любви и преданности.

Мне удалось. Колдовство обернулось с объекта на субъект. Гнусное заклинание впилось в тело моей мамочки, словно осы-убийцы — в пахнущего жертвой чужака.

Моя мать теряла самое дорогое — остатки своей красоты и молодости. Тело ее поплыло, превратилось в пирамиду Хеопса, увенчанную стремительно лысеющей башкой. И превратилось… в Чертова Жирного Хрена!

Она… нет, ОНО надеется вернуть себе красоту. Поймать меня своей магией, кое-как украденной у Главного Мучителя, плохо усвоенной, корявой магией вселенской зависти.

Воспоминания царапали мне сердце. Мое драконье, бесстрастное сердце. Но царапали — а не рвали на куски.

Теперь я знала, кто и зачем ищет меня взглядом в хрустальном шаре, пытается мною манипулировать, то и дело ставит на грань

смерти, стараясь заменить мою сущность мертвыми суккубами и прочей нежитью. Мама.

Что же ты сделала с собой, мама? Что же ты сделала со мной? Что же ты еще сделаешь, мама, источенная подлостью, развращенная колдовством, зацикленная на себе бывшая красавица?… Ведь ничего уже не вернуть. Прежней тебе не бывать. И мне не бывать прежней. Забудем друг друга. Простить не сможем — так давай хоть забудем.

Я обнаружила, что стою, распрямившись во весь драконий рост, среди каменной осыпи, на обломках скал, разрушенных в миг моего прозрения. От драконьего рывка любая скала потечет лавиной брызг. Из моего рта вырвался рев вперемешку с огненной струей. Мое дыхание мгновенно растопило лед на мелком озерце под скалой. Через несколько секунд озерце испарилось и снова наполнилось — талой водой, бегущей со склона холма. То же озеро. То же, но другое. Мертвое.

— Я найду тебя, проклятая!!! — звенело эхо, заикаясь, точно от ужаса. Когда я взвилась в воздух с гулом реактивной турбины, оно еще катилось по долине.

Я найду тебя. Мало было убить тебя в моей голове. Я тебя недооценила, мама. Я думала, ты смиришься с поражением, потеряв вожделенную награду — второй век молодости и любования собой в тысячах зеркал. Я думала, ты отпустишь меня на свободу. Я думала, ты умнее, мама. Я думала, ты поймешь: я — твоя смерть.

И я уже иду. К тебе. Мы скоро встретимся. Ты наконец-то обретешь покой. Это я тебе гарантирую. Мама.

* * *

Собственно, еще отправляясь убивать дорогую мамочку, я намеревалась с ним переведаться. Спросить насчет Дубины: и что ж мне за везенье такое — повсюду драконов встречать? Потому что три дракона (считая меня) на одну историю — это уже перебор. Пора выяснить, чего мы тут сгрудились, словно в зоопарке.

И вот, без лишней тягомотины я оказалась там, где заказывала. В отдельном кабинете. То ли в клубе, то ли в ресторане, декорированном под жилье эстета, подвинутого на викторианстве. Он всегда любил такие темные, захламленные места, до потолка уделанные дубовыми панелями.

Запах кожаной мебели и старого дерева, книжной пыли и свежемолотого кофе — какой знакомый, желанный аромат… Аромат-воспоминание. Аромат-ловушка. Я растянулась на оттоманке, заложив руки за голову. А он, исчадие моего прошлого, сидел по другую сторону стола и смотрел на меня — все с тем же интересом и нежностью, что и целую вечность назад.

Может быть, тогда, вечность назад я бы засмущалась, сидя рядом с Его Великолепием в эдаком затрапезе: седая, изрубленная, татуированная, вооруженная и безнадежно одинокая. Но сегодня я знаю: никакие усилия не поставят меня на одну ступень с рядовым драконьим имиджем. Я уж лучше побуду без всякого имиджа. Это же реальные шрамы, не косметические. Это реальное одиночество, не напускное. И седина — моя, не мелированная.

Да, мне нечего предложить тебе, мой дорогой. Ничего из арсенала красивой женщины, которую мужчины носят на руках. Ничего из набора умелой манипуляторши сердцами. Но я и не предлагать сюда явилась. Я пришла спрашивать.