Власть земли
Шрифт:
Ходзевич вздрогнул.
— Откуда они?
— Из-под Калуги. «Вор» будто бы им не угодил! — ответил Билевич и, подхватив общий гвалт, вдруг поднялся на цыпочки и запищал: — На Москву, панове!
Слова Билевича подхватил Зборовский:
— На Москву, панове, можно только через гетмана Жолкевского попасть. С ним мы возьмем Москву и заставим его нас первых впустить в нее. Только с этим и присоединимся.
— Согласны! — ответили утихнувшие офицеры.
— А
— Виват! — закричали обрадованные шляхтичи.
— Итак, решено! — крикнул Зборовский, заглушая шум. — Гетман приближается к нам. Поручик Ходзевич сказал мне об этом, и, я думаю, пусть он со своими жолнерами едет к гетману, а с ним, как парламентеры, ротмистр Бабинич и поручики Чупрынский с Хвалынским! Сегодня к ночи мы приготовим им грамоты. Коло закрыто! — объявил он и пошел к выходу, а следом за ним двинулись офицеры.
Бабинич, Хвалынский с Чупрынским окружили Ходзевича.
— Вот странная судьба! — сказали они. — Едва сошлись, как уже вместе служить стали.
— Чтобы нам всегда на одном поле быть, — ответил Ходзевич.
Они все направились к корчме, где торговал жид и круглые сутки шатались беспутные женщины. Некоторые из них умели петь и плясать, и все умели пить не хуже заправского жолнера.
Новые друзья подходили уже к корчме, как вдруг Хвалынский с удивлением воскликнул:
— Панове, да ведь это — Млоцкий и Куровский!.. Откуда, черти? — обратился он к двум всадникам, осадившим подле них своих вспененных коней.
— Наконец-то промеж людей, — заговорил Млоцкий, — едва шкуру спасли свою. Такую всклочку получили! Бесы, зверье, а не люди.
— Кто напал? Где? Москали? — быстро спрашивали их приятели.
— Стойте, панове, так невозможно! — ответил Млоцкий. — Мы голодны как собаки, три дня с коней не сходили, и в глотке у нас, как у черта в пекле.
— Идем в корчму! — сказал Бабинич. — Эй! — позвал он проходившего жолнера. — Прими у панов коней, проводи их, а там поставь ко мне на двор и задай им корма!
Млоцкий и Куровский быстро слезли с коней, а затем все вошли в корчму и сели на дворе под навес.
Корчмарь-еврей поспешно поставил пред ними мису горячего пива, тушеной говядины и пляцек, потом принес два кувшина меда и кубки.
Млоцкий и его поручик так жадно набросились на еду, что приятели сразу поверили, как им туго приходилось, и вместо расспросов только молча рассматривали их. Их жупаны были изодраны, руки и лица исцарапаны глубокими ссадинами, и на рукавах виднелись большие кровавые пятна. Наконец они поели. Млоцкий жадно выпил горячего пива и только тогда заговорил:
— А побили нас шиши, вот кто!
Офицеры вздрогнули и откинулись к спинкам лавок.
— Да что вы? Где?
— А шут их знает! Между вами и Смоленском. Сутки езды от Смоленска быстро ехать. Монастырек заброшенный, там нас и накрыли.
— Много вас было? — спросил Бабинич.
— Я, он, жолнеров тридцать два да две девки. Из-за них и беда!
Ходзевича словно обожгло.
— Две девки? — быстро спросил он. — Откуда они у вас взялись?
Млоцкий сердито покраснел и, пыхтя как морж, обратился к Ходзевичу:
— А что пану до того?
Хвалынский поспешил успокоить его:
— Это — наш друг, пан Ходзевич с Литвы, сапежинец. А это, — сказал он Ходзевичу, — ротмистр Млоцкий из хоругви пана Замойского. Под Троицком вместе были, в Тушине тоже.
Лицо Млоцкого разгладилось. Он широко улыбнулся:
— Челом вам!
— И вам, — сказал Ходзевич и нетерпеливо повторил: — Откуда же девки?
— О, это — целая история! — засмеялся Млоцкий. — Слушайте, панове! Скучно нам с поручиком стало под Смоленском. Сиди да жди, только деньги трать на венгерское да на мед. И решили мы на свой страх поехать побаловаться, ну и поехали. И всего в двенадцати часах от Смоленска видим — спят два жолнера у ручья в роще. Подошли, а это — девки, да такие гладкие! — Млоцкий причмокнул и поцеловал пальцы.
Ходзевич вскочил с лавки.
— Жжет меня! — вскрикнул он и разорвал ворот жупана. — Дальше, пан!
— Мы их и забрали. Путали они… Ба-ба-ба! — вдруг спохватился Млоцкий. — Да ведь они вашими пахоликами себя звали. Пан Ходзевич — ваша фамилия? Так! Так ведь, Куровский?
Поручик кивнул головой.
— Где они? — снова прохрипел Ходзевич, причем покраснел, как кумач, и синие жилы вздулись у него на лбу и висках.
Млоцкий сконфузился. Сначала он хотел похвастаться и наврать с три короба о том, как он и Куровский провели с этими девками ночь, но теперь, при виде возбуждения Ходзевича, подумал, что такое хвастовство может быть опасно, и потому заговорил иначе:
— Как сказали они, что пахолики, мы подумали, что неладно дело, и решили возить их с собой, пока не встретим вас, пан Ходзевич. По дороге остановились в монастыришке, выпили, заснули, а тут шиши эти — чтобы их волки съели, земля сгноила! — нас и накрыли. Жолнеров вырезали, кто не спасся, а нас только кони спасли. Хорошо, что шиши все были пешие, — окончил Млоцкий и осушил кубок.
— Черти, а не люди! — задумчиво сказал Бабинич. — И всегда словно из-под земли выскочат.