Власть земли
Шрифт:
— У них нет регулярного войска.
Ходзевич не слушал ж речей, весь отдавшись мыслям об Ольге. Он видел, что теперь было немыслимо оставить войско, а за этой битвой, вероятно, будет новая, и Бог весть когда придется пуститься в поиски за беглянками.
Он ударил ладонью по столу и проговорил:
— Горю, горю!
Все вздрогнули, но потом засмеялись: все знали его горе.
— Загорись с саблей в руках! — сказал Кравец.
— Ах и чешутся у меня руки! — вздохнул Добушинский. — Пустили бы меня с моей ротой.
— Пожди, верно, придется нам до поры только языки чесать да горилку пить! — сказал Одынец.
Действительно, весь следующий день прошел в бездействии. Валуев и князь Елецкий каждый час всходили на валы острога и в недоумении переглядывались.
— Не понимаю, чего поляки медлят? — удивлялся Валуев. — Словно не на битву пришли, а погулять по бережку!
— Может, они ждут подкрепления? — предположил князь. — Вероятно, они знают нашу силу!
— Подождем до завтра!
Но и на следующий день поляки не проявляли ни малейшего желания начать военные действия. Они мирно готовили обед, делали разъезды, и с их берега слышались звуки музыки.
Жолкевский перехитрил русских. Сидевшие в засадах устали ждать. Почти двое суток они просидели без сна и пищи в ожидании врага, их терпение истощилось, и они стали толпами перебегать в острог.
Валуев обезумел от ярости.
— Негодяи, — кричал он на прибегавших, — что вы делаете? Я велю вас бить батогами!
— Смилуйся! — говорили ратники. — Мы сидели скрючившись два дня и ночь.
— Собаки! — ругался Валуев и гнал их обратно, но на место их прибегали новые партии.
Поляки с другого берега волновались и рвались в битву.
— Ишь, песьи дети! — ругались они. — Что, москали смеются над нами, что ли? Под самым носом бегают, как зайцы!
— Снять засаду! — в ярости распорядился Валуев.
Отряды вышли и построились на плотине. Хитрый план Валуева был разрушен.
Жолкевский собрал совет и наутро назначил битву.
Утро было пасмурно, моросил дождик. Пехотный полк Казановского выстроился у начала плотины и только ждал сигнала, чтобы броситься в битву. Русские толпились на другом конце и кричали:
— С нами Бог!
— В бой! — раздался военный польский клич, и поляки, как лавина, бросились на плотину.
Раздались выстрелы, крики, стоны.
Казановский потерял шапку; его чуб развевался, как бунчук, а сабля сверкала молнией. Русские валились снопами, но позади них шла несметная сила, и убыль для них была незаметна.
Жолкевский посылал на плотину полки за полками.
— Что он делает? — удивлялся Добушинский, стоя рядом с Одынцом во главе своих драгун. — Нам не пробиться здесь! Смотри, какая их силища!
— Небось гетман знает, что делает, — ответил Одынец и тут же вскрикнул: — Смотри, смотри!
Добушинский устремил взоры по указанию Одынца и увидел казаков Зборовского. Вытянувшись в линию, они ехали вдоль берега и скоро выстроились в два ряда лицом к неприятелю.
— А сюда! — указал Одынец.
Добушинский повернулся и увидел, что слева от его руки собственный полк Жолкевского делал то же самое. Впереди ехал Ходзевич.
— Эге! Да гетман отводит глаза только! — уже весело сказал Добушинский.
— Я же тебе говорил! — торжествовал Одынец.
Они посмотрели на плотину. Там кипел кровавый бой. Русские слали отряд за отрядом и в пылу боя не видели, как полки Зборовского и Жолкевского сошли в реку и по сухому дну справа и слева надвигались на плотину.
Жолкевский вдруг подал знак. Поляки на плотине прекратили бой и стали отступать. Русские с кликами ликования устремились за ними и заняли всю плотину. В тот же миг их радость сменилась ужасом. С криками «в бой», с диким визгом казаков поляки бросились на них справа и слева, а конница Струся ударила им во фронт.
— Бей! — кричал не помня себя Добушинский, проносясь как смерч сквозь рады неприятеля.
Русские растерялись и побежали. Следом за ними, покрывая путь трупами, помчались поляки. Русские устремились к острогу. Валуев поспешил открыть беглецам ворота, но, впустив часть, тотчас запер их, боясь поляков. Оставшиеся русские заметались по полю, поляки ловили их и беспощадно рубили. Вопли, стоны, выстрелы оглашали воздух до ночи.
Жолкевский велел перевезти обоз и обложил Валуева с князем Елецким в остроге, а наутро, оставив сторожить острог полковников Добовского и Клиновского, двинулся потихоньку к Клушину, где остановилось главное войско с Дмитрием Шуйским, Делагарди и Горном.
Здесь гетман разбил русских наголову, заставив бежать их с позором в Москву.
Что-то невероятное было в этой битве: восемь тысяч поляков разбили войско в пятьдесят тысяч русских и десять тысяч иноземцев! Но помимо талантливого гетмана против бесталанного Дмитрия Шуйского в этой победе было немало и иных причин. Войско не любило Дмитрия Шуйского, иноземцы, которым неисправно платили, почти не хотели биться, наконец, русское войско состояло почти все из новобранцев, тогда как у поляков каждый жолнер был испытан в битвах.
Как бы то ни было, русские потерпели полное поражение, и Жолкевский по очищенной дороге двинулся к Москве, заставив пленных присягнуть Владиславу. К его триумфальному шествию присоединился и Валуев с князем Елецким, которым жутко стало в осажденном остроге и которые не замедлили присягнуть со своим войском тому же Владиславу.
Глава XVIII
Среди шишей
Что-то невообразимо смятенное и страшное представляла собой большая дорога на Можайск в тяжелые дни 5 и 6 июля 1611 года. {28}