Властелин Нормандии
Шрифт:
–Роберт – дьявол! Только исчадие ада могло сразить непобедимого аббата Адама, верного слугу Господа!
Граф де Эслуа всадил меч в сердце опасного противника и ринулся на писаря.
Худощавый скрипторий пятился и вопил в истерике:
–Роберт-Дьявол! Роберт-Дьявол!
Роберт внимательно глянул в бегающие от страха глаза человека, опустил меч, брезгливо плюнул в лицо труса и пошёл в наступление на вооружённого врага.
Писарь засеменил к изрубленному покровителю, распластался возле его тела и рыдал взахлёб.
Армия графа
И с гиканьем воины бросились в кельи монахов. Сопротивляющихся убили. Безоружных согнали в главную залу собора. Среди них были дети богатых сеньоров, что отдали любимых чад для обучения наукам. Учителя стояли тут же, отдавая дань моде выписанные из других стран, здесь были ирландские священнослужители, английские и итальянские.
Де Эслуа громко вопрошал у толпы:
–Скажите мне вы, монахи, разве первые христиане были богаты? Разве отбирали они у людей землю и пропитание?
В зале с многоэтажными порталами, где красовались каменные скульптуры и росписи меду окон-роз, смиренно стояли зловещие фигуры черноризцев. На лицах застыло вечное страдание. Они казались какой-то грязной массой на полу, тогда как зал блистал великолепием искусства.
Сознание графа торжествовало и смеялось над поверженными монахами. Он глазами отыскал в толпе скриптория. Тот, как Роберт и предполагал, с красными от выступающих слёз глазами, хлюпал носом. «Какое разное у нас воспитание. Я вырос в седле с оружием в руках, а этот книжный поглотитель постигал «истины» из высоконравственных книг Сократа, который, кстати, был казнён в свои семьдесят лет за растление малолетних детей. Как можно верить такому философу, который утверждал, что человек должен во всём искать благо только для себя?».
Альвиз де Ивре, у которого при каждом движении мускулы на лице некрасиво дёргались, вывел одного из монахов, подвёл к графу.
–Господин, это – Антуан де Креси, он давал клятву «фуа» – верности сеньору, чтоб служить Вам, а сам ушёл в монахи после первого же набега на город в Пикардии.
Граф достал меч и, подхватив руку нарушившего обет чести, отрубил её со словами из «Салической правды»:
–Клятвопреступление карается отсечением руки.
Ряды людей загудели и пронеслись возгласы:
–Роберт-Дьявол.
Палач окликнул писаря:
–Иди, покажешь полиптик (опись церковных владений) и калькулярии (собрания грамот- дарственных монастырю).
Монах смирился с судьбой и молча выполнял все указания завоевателя.
–Скрипторий, ещё раз вздумаешь учить меня жизни – выбью все зубы,– обещал граф де Эслуа.
Всего час ушёл на разбирание каракуль и грамотное толкование смышлёного скриптория.
–Так, отлично, Тури принадлежит Сен-Дени, там неукреплённая вилла в Боссе…монастырь торгует вином, маслом, солью, мукой…– бормотал граф, разбирая важные документы, затем спросил у скриптория,– Писака, кого ты предлагаешь на должность епископа и аббатов?
Парень
Одного похлопал по плечу, похвалил:
–Ишь, какая светлая голова! А то этот прохвост аббат Адам и читал-то с трудом…Вчера уморил россказнями небылиц о житие святых.
–Вы – еретик!– осмелился выкрикнуть один из монахов.
–Не терплю дурней,– поморщился Роберт,– А разве несколько ваших аббатов не увлекались колдовством, называемой вами алхимией? Разве не ересь пробовать извлечь золото из свинца? Кстати, де Ивре, повесь того болвана, что оскорбил меня.
Итак, граф Роберт де Эслуа Нормандский назначил на высокие посты своих ставленников, и подчинил себе доходы и имущество монастыря и других церквей.
Затем завоеватель решил осмотреть укрепления и башни, он задумал оставить на них своих воинов.
Во дворе его конь жалобно заржал, узнав хозяина. Граф не замедлил подойти к животному.
–Соскучился, бродяга,– трепал его за холку Роберт.
Обозы так и стояли вразброс, некоторые опрокинутые в пылу сражения.
Вдруг, лениво отбросив рогожу, из одной приподнялся, потягиваясь, новый оруженосец Эрлюин де Контевиль. Увидев сюзерена, он испуганно захлопал глазами.
–Бой уже кончился? О! А меня не разбудили,– смешно оправдывался юнец, чуть не плача.
–У меня хорошее настроение, потому я не стану наказывать тебя за крепкий, здоровый сон,– улыбнулся граф,– А, знаешь, вассал, пока ты спал выпала удивительная роса.
–Да?
–Да, в виде крови.
И Роберт расхохотался. Затем он весомо ударил парня по плечу и приказал следовать за ним.
Юноша старался не смотреть, как со двора волокут тела истерзанных защитников монастыря.
Переделав кучу дел, де Эслуа с оруженосцами зашёл в келью к Равале. Монах молился.
–Эй, плакса, вставай с колен, и так, поди, их все протёр возле стены с малёванным, деревянным идолком.
–Это Вы о кресте?– изумился Равале,– Уж не почитаете ли Вы Одина – бога викингов?
–Это ты глумишься над религией, превознося простую смертную превыше Бога. Не ты ли тем вечером утверждал, что Бог помогает лишь богатым? Иисус не крест, а сын божий. И сейчас он не на кресте, он с Богом где-то там, в заоблачных мирах, и следит за нами оттуда…Равале, тебе нечего здесь делать, поехали со мной. Надеюсь, Ты не разучился держать в руках оружие? Или ты всё же предпочитаешь вкалывать на монастырском поле от зари до зари, и спать четыре часа в день?
–Нет, я поеду с Вами, сеньор. Я отрекусь от ужасного имени Морман, данного мне здесь. Я приму присягу «фуа». Я понял: от любви не скроешься ни за какими стенами и отрешениями, монастырские стены не спасут от мирских невзгод и человеческих страданий.