Влюбленная в море
Шрифт:
«Я люблю вас».
Лизбет и не представляла, с каким множеством интонаций можно произносить эту фразу, какую сокровенную тоску способны передать три простых слова. Сказанные на английском или на испанском, они все равно имели одно значение, выражали потаенный трепет сердца, томление души.
Временами Лизбет жалела, что не может ответить на его любовь. В этом случае они, пусть на короткое время, вкусили бы недолгое счастье. И впоследствии в заточении дон Мигуэль стал бы жить воспоминаниями о нем.
Но Лизбет не могла притворяться, что любит дона Мигуэля, когда
Впрочем, на дона Мигуэля гнев Родни, похоже, не особенно действовал. Испанец говорил мало, но страстными глазами неотрывно следил за Лизбет, зная, что этот взгляд выводит из себя Родни сильнее, чем все остальное.
«Я люблю вас». Сейчас голос дона Мигуэля ворвался в мысли стоявшей на верхней палубе Лизбет. Оторвав взгляд от моря, Лизбет увидела, как из кают-компании вышел мастер Барлоу, пересек палубу и спустился в шлюпку, и его сосредоточенный вид подтвердил предположение Лизбет, что они возвращаются домой.
Она уже хотела заговорить с доном Мигуэлем, когда увидела, что на юте появился Родни, и услышала, как он отдает приказ мастеру Гэдстону. На корабле все пришло в движение, матросы забегали по палубе, полезли по канатам, шлюпки подняли вверх. Лизбет взглянула на дона Мигуэля. Его лицо побледнело, в темных глазах промелькнула боль.
— Вы возвращаетесь, — сказал он бесстрастно, — и вы этому рады. Я заметил, как заблестели ваши глаза, когда вы в этом удостоверились. Простите меня, но, пока я дышу, я буду вас помнить.
— А я вас, — быстро проговорила Лизбет. — Я буду думать о вас и молиться за вас.
Увидев, что ее слова не принесли ему утешения, она добавила:
— Надеюсь, война закончится быстро и вы недолго пробудете в плену, если вообще попадете в тюрьму. Королева отправит вас обратно в Испанию, и вы снова соединитесь со своей семьей.
Дон Мигуэль, вместо ответа, резко, невесело рассмеялся, и Лизбет поняла, что ее предположение нелепо. Отношения с Испанией прерваны, в Лондоне больше нет испанского посла, который мог бы ходатайствовать за дона Мигуэля. Долгие годы, а может быть, и всю жизнь сын маркиза де Суавье обречен провести забытый всеми в какой-нибудь мрачной тюрьме, так же как томились сотни англичан в испанских тюрьмах.
Лизбет вспомнила, как, впервые вступая на борт «Морского ястреба», рвалась сражаться с испанцами. Тогда в ее сердце не нашлось бы ни капли жалости к погибшим, и она знала, что английское общество настроено так же. Тут она вспомнила об испанцах, захваченных на борту люгера, и поняла, что не стала бы и сейчас просить о снисхождении к ним. Эти люди были бесчеловечными варварами.
Дон Мигуэль нисколько не походил на них. Но может быть, так казалось только потому, что она лично знала его и он любил ее? Когда в политику
Она заметила, что Родни поднял глаза, увидел их четкие силуэты на фоне безоблачного неба, и взгляд его тут же стал угрюмым, а губы грозно сжались. Лизбет торопливо прошла вперед, дон Мигуэль последовал за ней.
Матросы суетились на палубе, а Родни наблюдал за ними. Было в его позе, развороте плеч, посадке головы нечто такое, что внезапно заставило Лизбет испытать гордость за него. Он родился командиром. За два с небольшим месяца совместного плавания Лизбет поняла, что методы Родни, возможно, отличаются от общепринятых, зато приносят прекрасные результаты, и что люди не только обожают его, но и доверяют ему. Теперь и матросы и офицеры готовы были сделать все, что скажет Родни.
Сейчас наблюдая за ним, Лизбет решила, что в Родни есть задатки крупного руководителя. «Пока он еще молод, но однажды, — провидчески думала Лизбет, — он сравняется с Дрейком, Фробишером, Хаукинсом и другими, уже признанными героями — сподвижниками Елизаветы, заставлявшими весь мир при слове «Англия» испытывать трепет, благоговение, любовь и зависть».
«Я верю в тебя!»
Ей захотелось прокричать эти слова в полный голос, подбежать к нему, заглянуть в глаза, сказать, что она верит в него не только потому, что любит, но по всей его натуре, по образу действий предвидит его грядущий взлет.
Но сейчас ей ничего другого не оставалось, как стоять недвижимо посреди всеобщей суеты, оставаясь маленькой и незначительной среди деловитых удачливых мужчин. Тем не менее накал ее чувств каким-то образом подействовал на Родни, он повернулся и двинулся по направлению к ней. Не обращая внимания на дона Мигуэля, он произнес, глядя ей в глаза:
— Мы возвращаемся домой.
Его радостное выражение невольно отразилось на лице Лизбет.
— Вы добились всего, чего хотели, — откликнулась она.
Родни посмотрел на море, затем на «Морского ястреба», скользнул взглядом по широкой палубе и богатой отделке «Святой Перпетуи».
— Да, мне не стыдно будет вернуться в Плимут, — произнес он с улыбкой на губах.
— Я горжусь, чрезвычайно горжусь, что была с вами, — взволнованно сказала Лизбет.
Несколько мгновений Родни смотрел на нее. Его глаза изучали ее лицо, словно искали в нем ответ на какой-то вопрос. Но не успел он заговорить снова, как его опередил дон Мигуэль.
— Сколько дней займет обратный путь, как вы полагаете? — спросил он.
Вопрос был вполне уместен, и все же Лизбет почувствовала, что между ней и Родни словно вонзился меч. Она не могла объяснить почему, но ясно поняла, что это неосторожное вмешательство разрушило нечто непостижимо прекрасное. Несколько мгновений Родни молчал, затем перевел взгляд на дона Мигуэля, и глаза его потемнели.