Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)
Шрифт:
– Вы должны попробовать мой фирменный! – крикнула из спальни Хлоя и начала набирать.
– Все вон там, мистер Уолш, – сказала, возвращаясь из коридора, Эллен. – Нужно только добавить лед.
Она тоже скрылась в спальне.
Добавив лед, Перси рассказал, как именно вышло. История была долгая и включала происшествие на Оксфорд-стрит несколькими днями ранее, когда треклятый тип, больной дальтонизмом, который выглядел так, словно его вот-вот удар хватит, имел чертовскую наглость заявить, что мистер Уолш проехал на красный свет, когда всем известно, что в полиции сплошные большевики, а один малый в совете по сельскому и рыболовецкому хозяйству сказал одному его знакомому, что в государственных учреждениях они так и кишат, и в результате мистер Уолш полтора часа проторчал
Пришла из спальни Хлоя. Клод вскочил и уже держал в руке шейкер, когда массивное тело Перси еще только пошло рябью – в знак того, что собирается подняться с кресла. Присев на диван к Клодии, Хлоя сказала:
– Да, пожалуйста, Клод. – Потом: – Спасибо, дорогой. А теперь, Перси, я готова.
Клодия послала мирозданию отчаянную мольбу о помощи, Клод, который поставил шейкер, снова его схватил и наполнил свой бокал, а Перси сказал:
– Так я тебе расскажу, как все вышло, старушка.
И зазвонил телефон. Эллен объявила, что мистер Келли поднимается.
Вне сцены Уилсон Келли показался не таким уж эффектным – вероятно, потому, что был без скрипки. Клодии он благопристойно поцеловал руку, что ей понравилось, а Хлое – с чувством щеку, что не понравилось Клоду. Потом Клоду и Перси пожали руку на манер, который, если верна была Теория Поттера, показался бы по ту сторону рампы почти непристойно естественным. Перси сызнова завел свой рассказ, но не слишком далеко зашел, поскольку напомнил Келли о чем-то, что случилось с ним, когда он давал «Билла Трэверса» в Эдинбурге. Никто не знал и никому не суждено было узнать, было ли «Билл Трэверс» названием пьесы или именем персонажа, изображаемого мистером Келли, но по крайней мере его повествование отличалось от истории Перси, и Клодия, как коллега по драматическому искусству, внимала ей с жадным вниманием – пока не обнаружила, что даваемый в Эдинбурге «Билл Трэверс» не имеет отношения к сути истории, которая сводилась к странностям эдинбургских светофоров и манер тамошних полицейских. Разговор затем стал общим, иными словами, Перси гнул свое с того места, где прервался, начав словами «Ну, как я говорил, старушка» и обняв Хлою за плечи, чтобы удержать в пределах слышимости, а Келли это напомнило (толчком послужил тот факт, что сегодня пятница, о чем он напомнил своим слушателям) о странном происшествии, случившемся в четверг во время его недавнего турне по Австралии и Дальнему Востоку, случай, показавшийся бы Клоду и Клодии тем более странным, если бы они хорошо были хорошо знакомы с Бангкоком. Клодия, которой ноги доставляли невыразимые мучения, сказала, мол, никогда его не встречала и Клод, на ее взгляд, тоже, а Клод оторвался от созерцания Хлои и сказал, что однажды играл с ним в гольф.
– Я говорю про Бангкок, столицу Сиама, – сказал Уилсон Келли, на что Клодия, красная как рак, откликнулась:
– Ах, Бангкок!
А Клод добавил:
– Мне показалось, вы сказали Ханкок, – и вернулся к Хлое и Перси.
Взяв его руку, Хлоя легонько ее сжала, наградив своей коронной улыбкой.
Перси, как будто дойдя до конца своей истории, громко вопросил:
– Да, кстати, а что это за мрачный тип?
А Хлоя так же громко ответила:
– Не знаю, в гостевой книге он никогда не расписывается. – И пробормотала Клоду: – Вот что мы называем тактом.
Перси тут же стал сама тактичность: разинул рот и начал кивать за левое плечо, давая понять, кого имеет в виду.
– Уилсон Келли, – шепнула
– То-то я думал, что где-то видел этот нос. – И пошел налить себе еще.
– Извини, дорогой, – произнесла Хлоя. – Это все проклятый Перси.
– Кто он?
– Перси Уолш? Бог знает, почему Эллен его впустила. Он все испортил.
– И все-таки как расчет нашего вечера?
– Нашего чего? Ах да. Как насчет следующей пятницы, дорогой?
– Замечательно.
– На уик-энд я уезжаю, и, возможно, придется ехать в пятницу вечером, но, думаю, я сумею что-нибудь переиграть. Позвонишь мне утром в четверг? Я почти уверена, что получится, но до тех пор не могу быть абсолютно уверена. Позвонишь, дорогой?
– Разумеется, – отозвался Клод с энтузиазмом меньшим, чем ему хотелось бы.
Увидев, что к ним приближается подзаправившийся коктейлем Перси, Клодия сказала Келли, что им пора, мол, она даже не знала, что уже так поздно, и с неимоверным усилием поднялась на ноги.
– Затекли, – весело сообщила она неестественно встревожившемуся Келли. – Все в полном порядке.
Хлоя встала ей навстречу со словами:
– Вам правда нужно уходить?
А Клод, перехватив взгляд сестры, сообщил, что они приглашены на ранний обед. Хлоя проводила их до лифта.
– Так мило было, – сказала Клодия. – Так мило было с вашей стороны нас пригласить.
Хлоя покаянно глянула на Клода, изобразив гримаской, мол, извиняется за Перси. На улице Клодия поспешно сказала:
– Мне нужно такси.
– Непременно, – отозвался брат.
Когда такси отъехало от обочины, она уронила голову ему на плечо:
– О, Клод! О, Клод! – и расплакалась.
– Поплачь, поплачь, ясные глазки, – сказал, обнимая ее за плечи, Клод. – Но сначала сбрось туфли.
4
После ванны и в домашних шлепанцах Клодия почувствовала себя лучше, но все еще считала, что у нее по-прежнему есть претензии к мирозданию. Клода это заставило уйти в оборону, которая была тем более упорной, что лишь наполовину искренней. Про себя он признавал, что Хлою нельзя винить за присутствие Перси Уолша, что в тесном пространстве маленькой квартирки можно только желать, чтобы Перси Уолш упал замертво, и что на самом деле испортил все один только Перси. Но нет, в том-то и дело, не все. Не Перси выбрал для их вечера вдвоем следующую пятницу – день, который давал ей не только обоснованную причину нарушить уговор, но, как он сразу понял, прекрасный предлог нарушить его, если захочется. Два часа назад он был – на свой более сдержанный лад – так же исполнен предвкушения, как и Клодия. Он видел себя наедине с Хлоей, возможно, в ее спальне… Возможно, он вышел за ней следом под предлогом забрать сигареты или бутылку чего-нибудь… Наедине они строили нерушимые планы, и она тоже с нетерпением предвкушала их прекрасный вечер… А обернулось иначе. Не произошло ничего, что дало бы ему хотя бы толику уверенности.
Да, он может испытывать некоторую обиду на Хлою. Это его привилегия как влюбленного. Но он не готов был делиться этой привилегией с Клодией.
– В конце концов, к чему все сводится? – спросил он и сам же ответил: – К тому, что тебе туфли жали. Надеюсь, за это ты ее не винишь?
– Не надень я то платье, не пришлось бы надевать туфли, и если бы ты мне дал надеть то, что я хотела надеть, я выглядела бы иначе, чем она, чего ты как раз и хотел…
– О Боже! Теперь это моя вина. Чья угодно, только не твоя.
– И почему она вообще водит знакомство с этим Уолшем?
– Он там был не единственным занудой.
– Разумеется, Уилсону Келли пришлось… Я хочу сказать, он… ну, я думаю, он был очень интересным.
– Я говорил про Лэнсингов. Они не слишком-то блистали.
– Попробуй блистать, когда ноги у тебя…
– Ну вот видишь? Тебе туфли жали. Как я и говорил.
– Если бы я надела то, что хотела надеть…
– Тогда ты была бы душой компании. Я тоже часто так думал. Если бы носок у меня не съехал, я был бы великолепен. – Встав, он надел шляпу. – Предлагаю пообедать. Если скажешь, где будешь обедать ты, я пойду в другое место. Ненавижу ссориться на людях.