Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)
Шрифт:
– А родные у нее есть?
– Ни о ком таком не знаю, и мне от этого ни холодно, ни жарко.
– А кто у нее отец? Деньги она, наверное, унаследовала?
– Малый по фамилии Марр. – Перси громко рассмеялся. – Смешно. Ему бы Парр называться.
– Да. Но чем он занимался? Он был полковник Марр, или доктор Марр, или еще кто? Полагаю, у него были собственные средства?
– Тебе лучше у нее спросить. Да я даже не знаю, кто у Уинга отец, черт побери.
– Но какая-то родня у нее должна быть.
У самой Мейзи
– Не знаю, как насчет родни, я больше на ее родинки смотрел, – хохотнул Перси, умудрившись выдать вторую шутку за день.
Мейзи даже не улыбнулась, и он продолжал смеяться один, мысленно напомнив себе в понедельник поделиться шуткой со стариной Джорджем.
– Но как ты с ней познакомился, дорогой?
– Понятия не имею. Сидел рядом с ней за обедом, наверное. Да, именно за обедом. Потом как-то пришел к ней на чай, мы играли в какую-то чертовски жуткую игру, прыгая друг через друга…
Брови Мейзи поползли на лоб. Трудно вообразить себе, чтобы Перси через кого-то прыгал.
– …не в шахматы, про шахматы я знаю…
– А, понимаю. В шашки.
– Так это они были? Все равно чертовски нечестные, потому что я никогда раньше не играл и не знал, проигрываю или выигрываю… Ну так вот, мы начали иногда ходить туда и сюда, что, конечно, ничего не значило, Хлоя ведь не такая…
– Не какая?
Провалившаяся попытка Перси подобрать деликатное и безликое объяснение окончательно прояснила ситуацию.
– Она, случайно, не религиозна? – спросила Мейзи, которая не видела иной причины быть «не такой».
– Господи помилуй, нет! То есть мне она никогда ни о чем таком не говорила. Конечно, никуда не деться от того факта, что она сразу спелась со стариной Уингом, едва они друг друга увидели. Я бы сказал, очень даже здравая мысль, старушка. Тут ты, пожалуй, в точку попала.
Сама эта мысль как будто доставила ему удовольствие. Она объясняла то, что всегда оставалось для него загадкой: почему Хлоя проморгала все шансы, какие он ей давал.
– Ну да, религиозна. Чертовски умно с твоей стороны, старушка, сразу подметить.
И Мейзи тоже было приятно. На людях она могла указывать, что Хлоя слишком крупная, слишком высокая, чтобы называться красавицей, но про себя не могла оспаривать ее красоту. В том, что касалось Перси, любая мало-мальски привлекательная женщина становилась соперницей, за исключением тех, что ушли от мира; и даже большинство этих, согласно книге Боттичелли или кого-то там, из-за которой дома вышла та жуткая ссора, как будто вовсе от него не уходили. Но то было в Средние века, когда вера обязательно имелась у всех и каждого. Сегодня по-другому. Если Хлоя взаправду религиозна, то она, какая бы ни была красивая, не соперница в будущем и не
4
Приятно было снова сидеть на солнышке, смотреть на россыпь желтых нарциссов под деревьями и знать, что впереди все лето.
– Эта часть сада, – сказал пастор, – по сути, единственная, которую не стыдно показывать. Теперь, когда Эсси взяла сад в свои руки, все будет иначе. Она уже составила множество планов, на которые я ответил «Да, моя дорогая, это будет восхитительно», но которые в полной мере явят мне себя только через пару месяцев. Но этот уголок многие годы сам о себе заботился и становился только прекраснее.
– Я всегда представляла себе сад при доме пастора довольно запущенным, – отозвалась Хлоя, – но с прекрасными старыми деревьями. Особенно с кедрами и медными буками. Пощадите мои иллюзии.
– Они в полной безопасности. Вы, случайно, не в доме священника росли?
– Нет. Я ходила туда играть. Давным-давно.
– И там был медный бук?
– Да. Самый первый в моей жизни. Я очень гордилась тем, что побывала в саду, где есть медный бук. Я думала, он – единственный во всей Англии.
– У вас было счастливое детство, Хлоя?
– До тринадцати лет. Потом я довольно быстро повзрослела.
Пастор подождал, но ей как будто больше нечего было добавить.
– Вам стоит приехать летом и осмотреть, во что Эсси превратила сад.
– Я, возможно, скоро поеду за границу, – отозвалась Хлоя.
– Но вы вернетесь?
– Не знаю.
Снова долгое молчание, которое опять нарушил пастор:
– Вы сделали двух людей – думаю, я могу говорить за нас обоих, – двух людей очень счастливыми, дорогая Хлоя, поэтому нам хотелось бы думать, что вы тоже будете счастливы.
– Милый Альфред. – Она похлопала его по колену. – Это ведь было моих рук дело, верно?
– Несомненно.
– Я рада. Я очень горда собой. Я всегда буду это помнить. Прожужжу этим уши святому Петру, пока он меня не впустит.
– Мы с Эсси выйдем к воротам вас встречать, – улыбнулся пастор, – и употребить то малое влияние, какое у нас может быть.
– Возможно, я попаду туда раньше вас. Никогда не знаешь. Я тогда скажу, что дожидаюсь друзей.
– Вы не боитесь смерти, Хлоя?
– Нисколько.
– Что бы ни случилось потом?
– Что бы ни случилось. Если нам положено верить в то, что вы проповедуете, Альфред, слишком страшно не будет.
«И она тоже вывела меня на чистую воду», – подумал он.
– Я проповедую, – твердо сказал он, – что надо верить в Бога, покаяться в своих грехах и отдать себя на Его бесконечное милосердие.
– Но разве я поступаю иначе? – Она улыбнулась чуточку шаловливо. – Говоря, что слишком страшно не будет?
Складки у его рта углубились.