Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)
Шрифт:
– Больше чем просто приятельница, – вставил Гумби.
– Да, понимаете, его девушка… И она не пришла! Мы разговорились о том, какие чудесные тут розы, и он сказал, что у него с собой ленч, но к нему не пришли, только он дал мне понять, что это мужчина не пришел… Правда, дорогой? Так что у нас был ленч.
– А как же… та девушка? Она опоздала или просто не пришла?
– Она уже на час опаздывала, когда я увидел Линн, – объяснил Гумби. – На ленч мы устроились в другой части сада, поэтому я не видел, пришла ли она. На самом деле я вообще с тех пор ее не видел.
– Гумби решил, что я ему больше нравлюсь, – гордо сказала Сильви.
– Я не решал, – отозвался Гумби, – я просто понял, каким дураком был в первый раз,
– Как Ромео, – вставил Барнаби.
– Ромео? – удивленно переспросила Сильви. – Но я думала, Ромео и Джульетта…
– Даже Ромео поначалу думал, что любит другую.
– А я и не знала! А потом он встретил Джульетту и…
– И Розалин перестала существовать.
– О, милый! – сказала Сильви Гумби, а потом повернулась к Барнаби: – Как приятно это знать. – И засмеялась вместе с ними над самой собой и над своей дурашливостью. – Правда, приятно!
4
Он не против пойти на станцию пешком или предпочтет взять велосипед Гумби, а Гумби поедет на ее и вернется с двумя, он на такое мастак, нет почти ничего, чего бы он не сумел на велосипеде.
– Одна нога в каждом седле? – улыбнулся Барнаби.
– Наверное. Ты ведь сможешь, милый?
– Только не в горку, – отозвался Гумби.
В результате на станцию пошли пешком все вместе. В домиках вспыхивали огоньки – в каждом молодожены, в каждом – кто-то, кому можно махать по утрам на прощание и к кому возвращаться по вечерам. Когда поезд тронулся, Барнаби еще купался в отраженном свете уютного счастья – счастья, с которым повстречался сегодня, а на смену ему пришла тихая грусть от того, что упускает что-то, что могло бы принадлежать ему. «Я живу ресторанной болтовней, – думал он, – питаюсь ресторанной любовью, которая оборачивается не завершением дня, а его целью. О Боже, какая пустая, тщетная у меня жизнь! Просто существование с развешанной тут и там мишурой, чтобы казалось, будто оно что-то стоит. И что мне теперь делать? Что мне остается? Наверное, завести детей и надеяться, что их жизнь будет не столь тщетной. Ну, это-то я смог бы. Если бы…»
– Не удивлюсь, если он женится на мисс Морфрей, – сказала Сильви, когда они шли в горку. – Всегда можно определить. Она милая.
– Я думал, он любит другую девушку.
– Любил, мистер Ромео Гумберсон, любил. – Она сжала его локоть. – Теперь давай угадаем, сколько шагов до дому, мы еще никогда не угадывали с этого места. Семьсот?
– Тысяча двести восемьдесят шесть, – твердо ответил Гумби.
– Ладно, мистер Всезнайка. Тысяча двести восемьдесят шесть. Поцелуй меня и начнем. Чур, я считаю первые сто.
Они остановились, и он ее обнял.
– Вот это поцелуй! – охнула Сильви. – Думаю, мы никогда… Кажется, мы никогда… А теперь начинаю считать.
Глава XVIII
1
Поразительная новость, что тетя Эсси выходит замуж, возникла на периферии сознания Перси и так же быстро канула в небытие, но сколько-нибудь прочно в нем угнездилась лишь несколько дней. Разумеется, ему рассказали первому (после Хлои), поскольку он был ближайшим родственником и на него самого это повлияет в финансовом плане. Но все это было так странно и не по-английски, что он считал, что за случившимся кроется некий неведомый пока замысел. Когда Перси сообразил, что человек возраста Уинга, который играл за Эссекс и – заметьте! – к тому же священник, и дама вроде тети Эсси, практически мать Перси, не женятся в девяносто лет забавы ради, и отверг первую свою мысль, что Хлоя устроила помолвку, лишь бы испортить Мейзи уик-энд, ответ ему пришлось поискать в другом месте. Очевидно, все дело в деньгах. Лучшее, что он смог придумать, что кто-то из стариков надеется тем самым уклониться от налога на наследство или еще что.
Истинное объяснение он
– Ужасно благородно со стороны тетушки, – сказал Перси, – и многое объясняет. Как насчет этого, старушка? Может, поселимся там, раз тетя Эсси разрешает?
– Дорогой, – встревожилась Мейзи, – мы же в Лондоне живем, правда? Ну в самом же деле! Из-за твоей работы.
– В том-то и суть. Есть на продажу один дом в Уокинге, так уж вышло, довольно близко от старины Джорджа, и рядом чертовски удачная станция, и коротко говоря, старина Джордж, то есть Джордж Чейтер, я тебе про него рассказывал…
– Да, дорогой.
– Ну, он знает большинство директоров, и если выйдет, что случайно забросишь ноги повыше в некурящем, и если какой-нибудь пацифист поднимет бучу, ну, служащие там вообще чертовски вежливы… Вот к чему сводится, старушка: Уокинг от Лондона в двух шагах, да и старина Джордж Чейтер живет практически за углом, можно тот дом купить или сохранить лондонскую квартиру и ездить в дом тети Эсси на выходные, будем играть на бильярде с Бобом Перрименом в Холле.
– А ты бы что предпочел, дорогой?
– Как я посмотрю, дело обстоит так. Когда рос в деревне ребенком и пособлял время от времени чинить водопровод чуть ли не в каждом доме, не говоря уже про холодильник в «Фокс энд Грейпс», а это, скажу я тебе, прямо-таки взлом был и я там первоклассно отмычкой поорудовал, в общем и целом начинаешь чувствовать себя там своим, вроде как привыкаешь и вообще.
– Ах, как верно, дорогой! – согласилась Мейзи, которая не прониклась сходным чувством к старине Джорджу.
– Так, по-твоему, стоит избавить тетю Эсси от хлопот по Бриджлендсу?
Мейзи определенно так считала. А поскольку теперь стало ясно, что тетя Эсси выходит на старости лет за старину Уинга только для того, чтобы подарить Перси и Мейзи дом, приятно было думать, что ее самопожертвование не пропадет даром.
С тех пор как она пообещала выйти замуж за Альфреда, мисс Уолш преследовал один и тот же сон. Она вступала в ту пору жизни, когда временами трудно отличить собственно сон от полудремы, которая ему предшествует и которая за ним следует, и мысли, за которые она в полной мере может отвечать, от тех, которые приходят на ум бессвязно и непрошено. Поэтому ей иногда трудно бывало с уверенностью сказать, приснилось ли ей то-то и то-то или она по какой-то причуде себе это вообразила, а может, это и в самом деле имело место, только затерялось в дальнем уголке памяти. Возможно, преследовал ее вовсе не сон, а нечто, чего она позволила себе бояться, нечто, что началось в ее сознании как шутка и понемногу становилось все более реальным и пугающим. Им бы следовало расписаться в Бюро записи актов гражданского состояния в Лондоне… Так глупо выставлять себя напоказ в церкви перед всеми соседями, но тогда Альфред ни за что бы не поверил, что их соединил Господь. Поэтому ему придется самому выступить в церкви с оглашением собственного брака. Ему придется встать перед всеми и сказать: «Оглашаю бракосочетание между…» – и все разом навострят уши… кто бы то мог быть? – «между Альфредом Джоном Уингхэмптоном и…» – с задних скамей раздастся протяжный удивленный свист – фью! – «и Эсмеральдой Уолш», – свист станет еще громче и еще протяжнее, а потом – ужасающее и губительное, но совершенно непроизвольное: «Боже ты мой!» Нет, ей этого не вынести.
– Поэтому, понимаете, – объясняла она Хлое, – я трусливая старуха, и я на три недели уехала в Лондон, и вот я тут. Скажите, что не думаете обо мне слишком дурно.
– Вы же все равно собирались в Лондон за платьями, дорогая, верно? – переспросила Хлоя.
– Конечно, – согласно закивала Эсси. – Как глупо с моей стороны. Я знала, что у меня была причина сбежать.
– Что вы сказали Альфреду?
– Что мне надо повидаться с поверенным. И я с ним, конечно, повидаюсь. Я не стала бы лгать Альфреду.