Вне игры
Шрифт:
Бутов молча делал заметки в блокноте.
— Мы не можем не считаться с тем, что ходят по нашей земле бывшие агенты бывших разведывательных органов фашистской Германии. Одни отбыли свой срок наказания, другие обошлись без него — своевременно явились с повинной. Люди эти известны нашему противнику, и вы знаете, что он не так уж часто останавливает свой выбор на этих персонах, не к каждому из них пошлет связного. А вот к Рубину прислали. Почему именно к нему? Почему вчера, а не пять, десять, пятнадцать лет назад? Мы с вами пока не знаем. Ответ известен Ивену и, возможно, Рубину. Ищите… Надо подобрать опытных людей. Поиск шпионского снаряжения, зарытого доктором, поручите Тропинину. Помнится, он уже принимал участие
— Я тоже имел его в виду, товарищ генерал. Думаю, к завтрашнему дню Тропинин скомплектует группу, возьмет с собой Рубина и отправится на место.
— Не спешите, Виктор Павлович. В ближайшие дни Рубину нельзя отлучаться из Москвы. Противник может установить за ним наблюдение — и внешнее, и по телефону. В таком случае его исчезновение хотя бы на день-два даст повод для подозрений. Это лишит нас инициативы. А через несколько дней, пожалуй, можно уже будет отправить его с Тропининым…
«ТОВАРИЩ ЭВМ»
Бутов вернулся к себе в кабинет, вызвал стенографистку и стал диктовать.
Дела первоочередные:
Визовые анкеты с фотографиями иностранных туристов, улетевших сегодня из Москвы.
Действительно ли Ивен приезжал в Москву? Когда уехал? Кто такой? Чем занимался в СССР?
Кто он — Рубин?
Проверить его поездку за рубеж.
Поиск зарытого шпионского снаряжения.
Сергей, Глебов, Владик, Ирина — что известно о них?
Проверить обстоятельства пребывания Рубина в плену.
Данные на Андрея Воронцова…
За этими неотложными делами последует множество других — десятки запросов в разные учреждения, города: советские и зарубежные.
Но прежде всего надо получить ответ на вопрос № 1 — улетел ли Ивен из Москвы, если он действительно Ивен? Предположим, что все это будет так — Ивен есть Ивен и он действительно сегодня отбыл. Конечно, это в какой-то мере подтвердит рассказ доктора. Но не очень весомо. Ведь легко представить… И полковник мысленно рассматривает возможные варианты, при которых Ивен есть Ивен и он улетел сегодня на Запад, а между тем рассказ Захара Романовича оказывается легендой. Потом мысль перескакивает на Глебова, Ирину, Сергея. И тут же фиксирует настораживающие обстоятельства: почему Сергей решил отбыть на какую-то сибирскую стройку сразу после того, как отправил таинственную телеграмму, сразу же после всего того, что произошло в Карпатах, сразу после «визита» господина Ивена. Не слишком ли много этих «сразу же». Куда он уехал, зачем, на какие деньги? Если в командировку, то кто послал? Есть московский адрес Сергея, но в квартире никого нет. Сергей живет с дядей профессором Синицыным. Профессор уже вторую неделю находится в зарубежной поездке. И в бутовском блокноте в перечне неотложных дел появляется запись:
«Сергей… Сибирь, стройка… Командировка?»
…Яков Михайлович Тропинин явился точно в назначенное время. Капитан сегодня ночью дежурил, но полковник решил все же потревожить его.
В плане действий, намеченных полковником, на долю Тропинина выпала одна из едва ли не самых трудных задач: найти снаряжение разведчика Рубина, двадцать пять лет назад зарытое им в земле.
— Дело сложное, Яков Михайлович. Четверть века… Хочется верить, что Рубин действительно заинтересован в розыске… Если, конечно… — Бутов задумался было, потом продолжил уже решительно: — Все рассказанное Рубиным еще не следует расценивать как факты абсолютно достоверные. Варианты могут быть разные и притом неожиданные. В поездке вам следует быть и психологом и аналитиком. Что скажете?
— Ясно…
— Однако же… — улыбнулся Бутов. — Сегодня вы, кажется, превзошли себя.
— В чем?
— В лаконизме. Иногда это свидетельствует об отсутствии мыслей, — все с той же улыбкой заметил Бутов. — Нет-нет, к вам это не относится. Не обижайтесь, пожалуйста. Я предпочитаю немногословных. Не забываю народной мудрости: громче всех пустая бочка гремит.
Тропинин покраснел, стал ерзать на стуле, хотел что-то объяснить, но, увы, его хватило лишь на три слова.
— Все будет сделано…
— Вот и отлично. Подберите двух помощников из оперативных сотрудников, договоритесь с командованием спецчасти о группе солдат и через несколько дней вместе с Рубиным отправляйтесь в район приземления. Прошу обратить особое внимание на психологическую сторону дела, на то, как Рубин будет вести себя в процессе поиска. Ни пуха, ни пера вам, товарищ молчальник.
Проводив Тропинина, Бутов бегло просмотрел почту вчерашнего дня, оперсводку событий за минувшие сутки, запер бумаги в сейфе, вышел из кабинета и спустился тремя этажами ниже. Здесь — царство машин, электронных аппаратов — вычислительный центр. На помощь разведчикам, контрразведчикам пришел спокойный, неторопливый, деловитый, весьма уверенный в себе «товарищ ЭВМ» — электронно-вычислительная машина. Она способна запомнить, сопоставить и проанализировать самые запутанные комбинации людских отношений, переведенные на язык перфолент. И вот теперь Бутов запрашивает у «товарища ЭВМ»: есть ли какие-нибудь материалы на Зенерлиха, Брайткопфа, Квальмана, а если да, то номера архивных дел, номера дел с материалами о разведшколе, в которой готовили к отправке в СССР военврача Рубина; дела бывших военнопленных Андрея Воронцова, Захара Рубина. Не очень рассчитывая на успех, Бутов передает исходные данные и на Глебова, Сергея — а вдруг ответит! И еще один вопрос — происшествия с нашими туристами за рубежом, ну, хотя бы за последние десять лет.
Инженер внимательно рассматривает заявку Бутова и делает в своем блокноте какие-то пометки.
— У вас все, товарищ полковник? Или еще что?
— Спасибо, но аппетит приходит во время еды, Степан Петрович.
…В восемнадцать ноль-ноль на стол Бутова легли анкеты с фотографиями иностранных туристов, улетевших сегодня из Москвы в первой половине дня. Ивена среди них не оказалось.
Полковник глянул на часы. Почему не звонит доктор? Условились на шесть, а теперь уже шесть тридцать. Покровский сообщил, что доктор, вернувшись домой, на улицу не выходил.
Бутов набрал номер телефона доктора.
…К телефону подошел Рубин. Не ожидая вопроса, стал объясняться…
— Тысячу извинений. Виноват. Я вам рассказывал о семейных неприятностях. Только сейчас междугородняя соединила. Спасибо, Ирина чувствует себя уже прилично. А у меня сердце прихватило. Нет, нет, ради бога, что вы. Если нужно, то я готов… О, вы очень любезны. Рад буду видеть вас у себя… Тысячу извинений…
НА ОДНОМ ПЕРЕКРЕСТКЕ
Доктор встретил Бутова с извинениями. Он один в квартире, у него сердечный приступ, а ухаживать за ним некому, и если что случится…
Доктор пригласил гостя в кабинет и снова извинился:
— Я вас оставлю на несколько минут в одиночестве, приведу себя в порядок.
— Не беспокойтесь, Захар Романович… Я же не дама…
— О нет… Я сию минуту вернусь.
Виктор Павлович не настаивал, и Рубин удалился. Бутов стал разглядывать большой сумрачный кабинет, напоминавший комиссионный магазин: тут соседствовали ранняя итальянская бронза и старинные русские канделябры, инкрустированный столик и резной шкаф с потертыми дверцами. И картинная галерея: русская классика, французы-импрессионисты. Вещи, окружавшие Рубина, были подобраны так, словно хозяин старался подчеркнуть: «Вот каков я! Полюбуйтесь!» Все здесь было напоказ — и книги, и фарфор, и какие-то металлические древности, и чеканный кувшин работы дагестанских мастеров. И, конечно, иконы.