Вне подозрений

Ла Плант Линда

Мойра поджала губы.

— А я-то думала, что ты с ним поладила.

— Нет уж, с меня довольно. Не знаю, как вы все можете терпеть его капризы.

— Что ты имеешь в виду?

Анна взорвалась:

— Да то, что он лживый и двуличный сукин сын! Вот что я имею в виду! Он самодовольный эгоист и не разбирается в людях!

Мойра наклонилась к ней и негромко сказала:

— Следи за собой и думай над каждым словом, мой тебе совет. Да лучше его ты никого в полиции не найдешь. А если тебя обидело, что он к тебе явился и устроил выволочку, то, повторяю, подумай еще раз хорошенько. Ведь что случилось? Он узнал, что группа наблюдения и прикрытия разбежалась, упустила подозреваемого и провалила задание. Но он

беспокоился не о них, а только о тебе, о твоей безопасности, и сам решил проверить. Он привык заботиться о каждом из нас. А при его занятости еще находит время бывать у меня и поболтать с моей дочкой. У родного отца на это ни минутки нет, а он находит. Он и с ее бойфрендом пообщался. Зачем ему это было надо, с какой стати? Просто хотел мне помочь. И он всем нам помогает.

— Ты знаешь, что он мне наговорил? Он тебе передал?

Мойра отодвинулась.

— Меня это не интересует. Я его ни о чем не расспрашивала. И снова тебе говорю — держи язык за зубами. Мы все на его стороне, а работаем с ним куда дольше твоего, черт возьми! Уж мне-то известно, что он вынес, но никогда свои проблемы на нас не перекладывал!

— Да, я знаю, что у него умерла жена.

— Угу, а потом его вторая жена сбежала от него с одним его близким другом. А он до сих пор опекает ее дочь и души в ней не чает. — Мойра раскраснелась от волнения и продолжила: — Я и без того с тобой разболталась. Прошу тебя, не повторяй ничего, даже не намекай ему об этом, а не то тебе от меня крепко достанется!

Анна собрала сумку и без слов покинула отделение. Ее повез в патрульной машине крупный добродушный полицейский, не умолкавший всю дорогу. Он рассказал ей о своем хобби — скупке поломанных машин, их починке и перепродаже. Описал, как проверяет компании по сбору утиля и порой достает в них запасные части от разбитых автомобилей. Перечислил, где и сколько он за них платил, и сравнил с покупкой таких же запасных частей при посредстве дилера.

Наконец они доехали до морга в Брайтоне. Анна была рада отдохнуть от болтовни шофера и с удовольствием вышла из машины.

Полиция Сассекса провела расследование, однако не добилась результатов и вернулась с пустыми руками. Кое-кто из полицейских предполагал, что жертва погибла две недели тому назад. Все это время она находилась в воде, и в ее крови обнаружили очень высокую дозу алкоголя, в пять раз превышающую нормальный уровень. И хотя ее труп был в ужасном состоянии, а лицо раздулось, Анна узнала Красную Кожу.

Никто не сообщил о ее исчезновении, и полиция даже понятия не имела, где она жила. Ее не опознали и не установили, что она делала ночью накануне смерти. Анна поделилась с коллегами некоторыми подробностями и дала им адрес в Лидсе, чтобы они связались с подругой убитой, а быть может, и отыскали каких-либо родственников. Они пообещали ей опубликовать информацию в местной прессе и позвонить, как только появятся новости.

Красная Кожа погибла от удушья, но признаки преступления — модус операнди — отличались от способа убийства их жертв: ее руки не были связаны, а нижнее белье не использовалось как удавка на шее или «ремешок» для заломленных за спину рук. Кстати, пояс с пряжкой оказался из числа самых дешевых и был женским, а не мужским. Возможно, его сняли с плаща.

Когда Анна возвратилась к разговорчивому шоферу, то устроилась на заднем сиденье и пояснила, что поздно легла спать. Так что сейчас, на обратном пути, она как следует вздремнет. Она позвонила по мобильному телефону Баролли и подтвердила, что это труп их второй свидетельницы, а затем разлеглась на сиденье. Было почти четыре часа. В полусне до нее доносился голос шофера, продолжавшего оживленно рассказывать о запасных частях, стоимости красок и о том, что для дорогих марок требуется четыре покрывала на сиденья, никак не меньше. О том, как он пользуется красками, растирает их, получает

нужную смесь и доводит до блеска. Ему нравятся старые модели, и они дороже продаются, принося хорошую прибыль, но к ним трудно подыскать запасные части, особенно к старым «Мерседесам». Хотя знакомые дилеры добывают для него разные детали. И фары, и бамперы, а бывает, даже сиденья.

* * *

В это время Лангтон и Майк Льюис вышли из такси у отделения полиции Манчестера. Сначала дежурный сержант и служащий, занимавшийся арестантами, провели их в маленький кабинет и сообщили подробности задержания Макдоуэлла прошлым вечером. Теперь он находился в камере. Они узнали, что Макдоуэлл работал вышибалой в ирландском пабе и за это его крепко поили и платили гроши в конце каждой недели. Полицию вызвали поздно, почти в половине двенадцатого. Проститутку пытались выгнать из бара. Он, собственно, ее и выталкивал, но она и ее сутенер сопротивлялись и ввязались в драку с Макдоуэллом. Когда прибыла полиция, скандал перерос в настоящую потасовку. Макдоуэлл, уже изрядно захмелевший, набросился на полицейских, как разъяренный бык.

Он вырвался от них, но в конце концов троим копам удалось его скрутить, доставить в отделение и запереть в камере.

— Сколько же ему лет? — хмуро осведомился Лангтон, перелистывая отчеты с перечнем правонарушений Макдоуэлла.

— Пятьдесят два года.

В отчетах говорилось о дебошах, бытовом хулиганстве и мошенничестве, но Лангтона интересовало лишь одно — многолетние контакты Макдоуэлла с проститутками. Он набрал для ночного клуба целый выводок сексапильных девушек, и многие из них до сих пор были «в игре». Тогда его обвинили в аморальном способе заработка.

— А вам известны его адреса? Например, старый, на Шаллкотт-стрит?

Полицейские продемонстрировали Лангтону объемистую картотеку с адресами от «А» до «Z», то есть чуть ли не со всеми улицами Манчестера, но среди них не значился дом на Шаллкотт-стрит, где Энтони Даффи жил когда-то со своей матерью-проституткой. Любопытно, что Макдоуэлл постоянно переезжал с места на место.

— Сейчас он поселился в подвале старого дома, предназначенного на снос. Это рядом с телестудией «Гранада». — Сержант брезгливо тряхнул головой. — Ну и вонючая дыра. По-моему, он там только спит и вылезает на свет с утра пораньше. Он — алкоголик. В свое время ночной клуб его выручил, и он пошел в гору — телезвезды любили туда заходить и тусоваться. У него завелись денежки, но пить он не перестал, хотя зазнался, нос кверху и все такое. Возомнил, что женщины от него без ума.

— Ну а как его «Мерседес»?

— Он неделю простоял в загоне. Думаете, у него один такой? Как бы не так, набрал за годы пятьдесят дорогих марок и держит на парковке.

Лангтон кивнул.

— Ладно. Давайте мы с ним побеседуем. Можете его привести.

Им показали, где находится комната для допросов, и угостили кофе. Минут через десять до них донеслись гулкие шаги по коридору и сиплый громкий крик: «Какого хера?! Что я должен делать?! Куда вы дели эту суку?! Небось сразу выпустили из камеры, а я тут целый день торчу! Я хочу видеть своего адвоката, и вы не имеете права!»

Дверь открылась, и двое полицейских ввели в комнату Макдоуэлла. Даже после всего услышанного о нем Лангтон и Льюис обменялись удивленными взглядами. Внешность у задержанного и впрямь была колоритной, можно даже сказать, незабываемой. Он остановился перед ними, злобно сверкнув глазами, — высокий, массивный, не ниже шести футов трех дюймов, со спутанными, длинными, до плеч, светлыми волосами, успевшими заметно поредеть. Его ноги вываливались на ходу из ботинок без шнурков и язычка. Синий костюм с пиджаком в обтяжку и мешковатыми брюками казался сшитым в пятидесятые годы, а грязная, запятнанная рубашка распахнулась на шее. Плечи у него были широкие и покатые, словно у Роберта Митчема.