Внезапный удар
Шрифт:
Такъ на протяженіи почти четырехъ сотъ километровъ всего юго-западнаго фронта медленно подползала передовая линія окоповъ къ французскимъ укрпленіямъ.
Въ конц концовъ разстояніе между противниками составляло не боле двухъ сотъ шаговъ.
Глубоко зарывшись въ вемлю, наложивъ поверхъ своей головы стволы деревьевъ, землю, а гд и бетонныя плиты, заготовленныя заране въ тылу, итальянскіе пхотинцы съ отчаяннымъ мужествомъ отсиживались въ этихъ убжищахъ, подъ непрерывнымъ огненнымъ ливнемъ французской артиллеріи.
Многіе изъ нихъ уже давно потеряли слухъ, благодаря
НАКАНУН ВНЕЗАПНАГО УДАРА.
Посл нсколькихъ недль нудныхъ осеннихъ дождей наступила яркая солнечная погода. Дороги подсохли. Превратившаяся въ липкую, непролазную грязь, земля между окопами противниковъ затвердла.
Изъ окна горнаго шалэ, гд сидлъ маленькій толстый полковникъ, съ короткими руками — начальникъ средней труппы артиллеріи — былъ виденъ красивый блдно-розовый эакатъ.
Но полковникъ не замчать его красоты. Онъ склонился надъ листомъ разграфленной бумаги и зажавъ, въ короткихъ, красныхъ пальцахъ, карандашъ, что-то писалъ.
Это былъ послдній подготовительный приказъ.
Онъ начинался слдующими словами:
«...Обстановка не измнилась. Атака французскихъ позицій на всемъ фронт назначена на завтра. Приказываю...»
Дальше шло подробное расписаніе, которое указывало, что должна сдлать каждая батарея, въ первый періодъ боя, а затмъ, посл начала пхотной атаки.
Для всхъ батарей были указаны строгія границы на мстности, въ предлахъ которыхъ он должны вести обстрлъ. Было указало время, когда можно, начать перестрлку и когда вести огонь на пораженіе.
Затмъ давался точный расчетъ по часамъ съ какой скоростью должно стрлять каждое орудіе и, наконецъ, шли распоряженія боле общаго порядка: о перенос огня во время атаки, о запасахъ гранатъ и шрапнелей, о батарейныхъ наблюдательныхъ пунктахъ, о радіо и телефонной связи, о выдвиженіи артиллеріи и многое другое.
Окончивъ писать, полковникъ зычнымъ голосомъ не повертывая головы крикнулъ:
— Встовой!
— Есть! — отвтилъ голосъ солдата, какъ будто бы выросшаго изъ земли у открытой двери.
— Передать въ канцелярію для отправки по частямъ! —- подавая бумагу хрипловатымъ голосомъ сказалъ полковникъ.
— Слушаюсь! — оказалъ солдатъ и скрылся за дверью
Полковникъ подперъ голову руками и, казалось, ничего не видящими глазами утомленно посмотрлъ въ окно. Красныя отъ безсонницы вки сами собой опустились, и черезъ нсколько минутъ въ комнат раздалось легкое посапыванье спящаго человка.
Въ это время въ канцеляріи написанный рукой полковника приказъ уже давно размножался на копировальной машинк. Готовые оттиски сврялись адъютантомъ и раздавались ординарцамъ, быстро исчезавшимъ за дверьми. Черезъ нсколько минутъ за окнами раздался грохотъ мотоциклетовъ, свидтельствующій о томъ, что ординарцы уже выхали по всмъ дивизіонамъ и батареямъ.
Сонъ полковника былъ коротокъ. Онъ вдругъ проснулся, протеръ глаза и вновь наклонился надъ бумагами. Онъ еще разъ проврилъ вс возможности предстоящаго боя.
Все было, какъ будто, правильно.
Вс части огромнаго артиллерійскаго механизма были разставлены по своимъ мстамъ. У каждой своя строго опредленная задача.
Боевую готовность всей массы артиллеріи можно было бы сейчасъ справнить съ туго натянутой тетевой лука: готовой лопнуть отъ предльнаго напряженія. Но она ждетъ только послдняго легкаго толчка, чтобы мгновенно освободить огромную, накопленную энергію и со злымъ свистомъ пустить тяжелую «оперенную стрлу» въ сердце врага Такой толчокъ былъ данъ спустя нсколько часовъ...
ИЗЪ ЗАПИСОКЪ ФЕЛЬДЪМАЙОРА ФУКСА.
Прибывъ въ штабъ авіаціи аэродрома, гд я снизился, я былъ пріятно удивленъ, увидавъ среди штабныхъ солдатъ преданнаго мн до гробовой доски Фрица Битмайера, который былъ моимъ механикомъ въ ту пору, когда я командовалъ восьмой истребительной эскадрильей.
Узнавъ отъ меня, что я получилъ боевое заданіе, онъ въ очень ршительныхъ выраженіяхъ просилъ меня взять съ собой на истребитель, которымъ я буду управлять во время полета моей эскадры Вотана.
Сначала у меня было желаніе просто отказать ему. Но потомъ, поразмысливъ, немного, я пришелъ къ заключенію, что помощь браваго Фрица принесетъ мн безусловно пользу въ случа какихъ-либо непредвиднныхъ обстоятельствъ какъ-то порча мотора или его отказъ во время полета.
Доложивъ генералу о желаніи взять Фрица съ собою въ мой маленькій «штабъ», пока что состоящій изъ одного лишь человка, я получилъ сейчасъ же согласіе. Итакъ, приближается время, когда ршится, наконецъ, моя судьба.
Улыбнется ли мн счастье?
Какъ-то переживаетъ эти тяжелые дни полнаго невднія Шарлотта, которой я не писалъ за послднее время. Да, если бы и доходили письма, то он врядъ ли давали что-нибудь ей, такъ-какъ нельзя написать въ письм всхъ тхъ переживаній, которыя происходятъ. Они вс тсно связаны съ моей задачей, о которой я думаю день и ночь. Отъ которой зависитъ мое будущее, карьера и счастье.
Въ разговор съ генераломъ я нсколько разъ намекнулъ о томъ, что мн было бы интересно знать точный день, когда я долженъ вылетть съ моей эскадрой. На мои вопросы и намеки генералъ почти всегда отвчалъ улыбкой и переводилъ сейчасъ же разговоръ на какую-нибудь другую тему.