Внучка бабы Яги
Шрифт:
— Не, ей на деньги бабушка запрещает, — пискнул от двери мой незадачливый охранник. — На интерес.
— На интерес неинтересно, — пробормотал господарь, двигая ладью. — Предлагаю на раздевание.
— Губу закати, — вежливо ответила я, вводя в бой офицера.
— Да я же в метафорическом смысле, — тряхнул волосами собеседник. — Если я выиграю — ты уберешь свой морок, который, кстати, успел мне порядком надоесть…
— А если я?
— Тогда сниму и передам тебе любой предмет одежды по твоему желанию.
Я алчно оглядела черный камзол князя, пенное кружево шелковой сорочки, выглядывающее из-за обшлагов, чего там дальше — мне из-за стола было не видно, но решила я на княжьи портки намериться. Я, конечно, в них три раза завернуться
— По рукам, — протянула я супротивнику обветренную ладошку.
Наша игра сохранилась в моей памяти урывками. Ибо разнесло меня знатно. Из последних сил я собирала расползающиеся мысли, чтоб хоть как-то ответить на ходы соперника. А он, по-моему, просто веселился. Заботливо подливал в мой бокал вино, на этот раз для разнообразия густого багряного цвета, с любопытством задавал вопросы о жизни в деревне, о моих планах на будущее, об охоте на вальдшнепов. Ох уж эти вальдшнепы… В моем воспаленном воображении они представлялись мне некими мифическими чудовищами навроде оживших гор, которые наступали на меня со всех сторон с хлюпающими звуками — «вальд, шнеп, шнеп, шнеп, шнеп…».
Я приоткрыла глаза. Вещая птица Сирин смотрела на меня с материнским укором. Голова гудела, будто по ней всю ночь молотили кувалдой. Охохонюшки! Да чтоб я еще раз к чарке прикоснулась — да не в жизнь! Попыталась приподнять затекшее тело, но куда уж там… Мой давешний противник накрепко прижимал меня к лежанке рукой, похрапывая во сне. А-а-а! Что ж это делается, люди добрые! Как я оказалась ночью в одной постели с князем? И кто, в конце концов, выиграл? Если в штанах злыдень — значит, точно не я. (Первая разумная мысль за сегодня.) Эх, из-за сбившихся простыней не видно ничего! Я тихонько заскулила. Влад пробормотал что-то неразборчивое и перевернулся на другой бок. Я оказалась свободна. Стараясь не дышать, я сползла с ложа, с удовольствием отмечая, что моя-то одежда на мне и даже опояска с рубахи никуда не подевалась. Ну хоть в чем-то радость. На цыпочках приблизилась к двери, споткнувшись о прикорнувшего на коврике Михая, чуть не вскрикнула, но вовремя зажала рот рукой. Перевертыш встрепенулся, резво вскочил и уставился на меня слегка мутными со сна глазами.
— Ты чего такая страшная?
— Тише… — зашептала я, ни капельки не обидевшись, — князя разбудишь. Где у вас тут…
Ёжкин кот, и спросить-то неловко. Больше всего мне хотелось прям вот здесь помереть какой-нибудь мгновенной смертью, ибо я уже ощущала предательскую жаркую волну румянца, затопившую мое лицо.
— Нужник, поди, ищешь? — догадался умный Михай. — Так здесь же, за стеночкой, я ж тебе уже вчера показывал, не помнишь, что ли?
Я только пискнула благодарственно и прошмыгнула в указанном направлении, где в смежной горенке, стыдливо припрятанное за массивными драпри, оказалось все, что мне необходимо. Сделав самые неотложные дела и поплескав в лицо водой из умывальницы, я наконец-то почувствовала себя человеком. Зеркало, украшавшее одну из глухих стен, щедро поделилось со мной зрелищем огромных подглазных синяков, растрескавшихся с похмелья губ и всклокоченных волос. Нет, так дело не пойдет! Поискав на полочке, я нашла увесистый гребень и решительно расплела косу. Костяные зубцы нещадно выдирали волосы, но мне эта экзекуция представлялась справедливым наказанием за вчерашнее легкомыслие. В шахи она играть вздумала! Дура деревенская! И с кем? У-у-у! Даже если совсем плешивой останешься, все тебе, дуре, мало будет! Песен-то хоть грустных лиходею не пела? А то с тебя станется! Особо резко поведя рукой, я выдрала совсем уж нереальный клок волос и разревелась от боли.
— Эй, ты чего там стонешь, птица-синица? — донесся до меня голос князя. — Иди сюда!
Я возвращалась в горницу, как на казнь. Валашский господарь имел вид помятый, но донельзя довольный, ну чисто соседский кот Васька наутро после знатной драки и не менее знатного свидания. Михая не видать, скорее всего, понесся выполнять какое-нибудь хозяйское поручение. Оглядев мой помятый вид и зажатый в руке гребень, Влад вдруг сказал:
— Давай помогу.
Отобрал злосчастный гребешок, усадил на скамеечку и стал распутывать колтуны, образовавшиеся со вчера на моей буйной головушке. Да так у него это ловко получалось, что сразу захотелось замурчать от удовольствия и потереться головой о княжьи колени. Колени-то, кстати, были в портках.
— Кто вчера выиграл?
За спиной хмыкнули:
— Боевая ничья! Горазда ты, птица-синица, в шахматы играть. У тебя такой удачный миттельшпиль был… Если б не хмель, точно оставила бы меня без штанов.
А-а-а! Я и про свои коварные планы ему успела растрепать!
— А чего тогда я морок скинула?
Длинные сильные пальцы стали осторожно массировать мне затылок.
— Я тебя на «слабо» взял. Ты хотела доказать что даже в обычном девичьем облике ни капельки не боишься гнусных домогательств поганого злодея и его блохастого приспешника.
Если раньше я думала, что сильней смущаться — выше человеческих возможностей, то теперь-то поняла — вот она пучина раскаяния, черна и глубока. Аж в глазах потемнело от сраму. Я вскочила на ноги и грозно уставилась на князя:
— И чего — домогались?
— Не до того было, — хохотнул злыдень. — Можешь не волноваться, честь твоя девичья при тебе осталась.
И, заметив мои удивленно вздернутые брови, счел нужным добавить:
— Ты о ней тоже очень красочно нам с Михаем поведала — раз десять, видно, сомневалась, что с первого раза уразумеем.
Валахии очень в этот момент повезло, что в горницу вошел вышеупомянутый вовкудлак, а то осталось бы бедное княжество без своего повелителя.
Перевертыш, видно, успел сгонять на кухню, потому как на подносе, который он ловко установил на шаховом столике, исходили паром две кружки травного взвара, манили хрустящей на вид корочкой ноздреватые ломти белого хлеба и пускал скупую слезу козий сыр, робко прикрытый кустиками свежей зелени. Интересно было бы глянуть, на каком таком грунте прямо посреди зимы можно эти травки душистые взрастить? Я сглотнула слюну. Влад щедрым жестом пригласил меня разделить трапезу. И хотя в животе приветственно заурчало, я не решалась последовать приглашению. Кто он, а кто я? Это вчера в пьяном угаре мне казалось правильным и логичным провести вечер в компании властителя целого княжества, хамить ему как бы промежду прочим, в грехах страшных обвинять. А сейчас-то светлый день на дворе… Ну хорошо, утро, которое, как говорится, вечера мудренее…
— Чего дичишься? — будто прочел мои мысли господарь. — Разве тебе есть, что терять?
А ведь он прав… Эх, пропадать, так с музыкой! Я присела к столу и со счастливым вздохом вгрызлась в горбушку. Помирать сразу расхотелось.
Михай топтался на пороге, выжидающе поглядывая на своего господина. Влад, брезгливо принюхавшись, отхлебнул из кружки и отпустил оборотня кивком головы. Тот без слов удалился. Я вела себя пристойно, старалась не чавкать и не пыхтеть, прихлебывая обжигающий взвар. Не в том я положении, чтоб первой разговор заводить. Убивать меня, скорее всего, повременят, а там, глядишь — и вывернусь…
— Ну что, птичка моя, разговор нам с тобой предстоит долгий, — свысока начал князь. — Для начала я должен исполнить братчикову просьбу. Михай тебя замуж зовет. Пойдешь?
У меня дыханье сперло от удивления.
— Перевертыш тебе родня?
Видно, мое любопытство удовольствия Владу не доставило. Но, к чести сказать, ответить он попытался просто и спокойно:
— Михай — мой молочный брат, друг и соратник.
— Погоди, — перебила я. — Как он может быть твоим молочным братом, если он пацан совсем — мне ровесник? Ему ж годков семнадцать-восемнадцать, а ты — мужик взрослый, четвертый десяток небось разменял.