Внук Бояна
Шрифт:
— Далек я от этого. — Ярослав без улыбки глянул на него. — Говорю же: есть у меня лада!
— Княжна Всеслава? — Араф хмыкнул, шевельнулся по губам язык. — Забудь о ней! Ее просватали в Резань... Там целый табун княжичей.
— Зачем говоришь чью-то неправду?
— Приедешь — увидишь. Из самой Резани вести идут... А нам надо бы породниться. Тогда и незачем будет воевать. Ты мне поможешь, я тебе. Все богатства будут наши! Что улыбаешься?
— Книгу читаю о прославленном полководце.
— Чего смешного? Он же не славнее наших великих
— Горькая его голова, — со скорбью молвил Ярослав. — Но где бы скрылся Кончак, если бы Игорь, как мыслил, захватил старорусскую дедовскую Тмутаракань? Каково было бы половцам; тыл у русичей!
— Но ведь не смог! Кончак победил!
— Молодая голова! Тяжкая его участь, хоть он и бежал.
— Ты вздыхаешь? — Араф покачал головой. — Ай, ай, рвешься на свободу?
— А ты не ушел бы к своим?
— Бежал бы! — Араф расхохотался, а сам, щурясь, вглядывался в лицо Ярослава: скрытен князь — целое лето живет здесь, а ничего у него не выведаешь.— Что же, беги и ты — выручай свою Всеславу! Я помогу... прикажу стражам по всей ночи молиться богам за твой удачный побег. Вот и беги, как Игорь.
— То не славный путь. Хотя родная земля и дороже славы.
— Ты осторожный. Князь Игорь ради славы кинулся сломя голову на наши полки. И попался...
— Не себе он, а своей земле добывал славу, — прервал Ярослав. — Жаль... одна битва у него была победная, другая — неудачливая...
Араф ухмыльнулся, тонкие губы чуть шевельнулись:
— Опять говоришь как песенник! Или ты знаешь большую песню? Я принес тебе ее листки. Батуры князя Асапа перехватили гонца руситов из Киева. Он вез эту песню во Владимир, великому князю Всеволоду. Листы не все, половина потеряна. Возьми! Князь Асап прислал тебе. Прочти и увидишь, как можно словом обрядить коршуна в соколиные перья. Слова яркие, звонкие! Все певцы — краснобаи! Слушая их, слезой изойдешь. А ведь все — выдумка!
Араф распахнул халат. На груди у него таился сверток. Он передал его Ярославу и сказал:
— Прочтешь и не удержишься, чтобы не сбежать от нас. Не забудь назвать мне, какой ночью будешь бежать. Помогу!
— Пока не собираюсь.
— Не веришь? Тогда смотри: нынче же прикажу убрать всю стражу от кумирни. Будь здоров! И да расстелется степь ковром перед тобой до самого Дона! А вернешься к своим — пусть растет твое добро, как растет трава...
Араф удалился из шатра и пошел к кумирне. За ним воин вел коней. Ханич поравнялся со стражами и строго приказал им зайти за кумирню и не показывать носа. Пусть видят все: князь русичей стал большим другом хана. Но пусть смотрят в сто тайных глаз за шатром русича! Если он утечет из становища — всем стражам будут срублены головы...
А Ярослав остался один, долго сидел задумавшись. Ханич Араф хочет женить его на половчанке? А зачем подсказывает, как бежать
Взгляд Ярослава упал на новый подарок Арафа. Развернул листы, и ему сразу бросилось в глаза дорогое имя:
Если вещий Бонн
Кому хотел песню творить, —
Мысль его ветвилась деревом,
Серым волком мчалась по земи,
Сизым орлом в подоблачье.
Пел, вспоминая
Давних времен
Усобицы...
Вот они, самоцветные слова о седой кровавой старине! Замерло сердце у Ярослава: кто это вспомнил чудесного певца? Так и пахнуло родной, милой стороной, будто мудрое сказание начал слушать, Затуманились глаза. Уставился он в проем шатра — там голубые далекие дали, родимый простор степи. Все это извечно было русской землей. Но ее терзали чужие пришельцы. При Бонне были печенеги... Тезка его — Ярослав Мудрый гонял их по степи как сайгаков. Но много их было! И здесь, у Волги, проходил великий мудрец. Был с ним и его певец Бонн... Не он ли помогал своими песнями великому князю в его дивных делах? Песни те как живая кровь!..
Взглянул на листы и очнулся от дум, схватил, стал читать. Вот он где, великий певец... Он же пробуждает зов на единение!.. Не-ет, надо бежать! Но как? Не подскажет ли певец в песне? Читать!.. Читать!..
Наконец-то у Ярослава проснулась жажда деятельности.
Ветер крепчал, и ночь чернела. Вот удача! С полуденного края на степь навалился туман. Юрко с радостью подумал, что удальцам всегда везет. Пора выступать!
Яришка пересела на запасного коня, своего гнедого скакуна- вела на привязи: приготовила для князя.
Осторожно выбрались из камышей. Ветер затих. Было слышно, как шумели половецкие вежи, сюда, до самой Волги, доносились пьяные выкрики, песни, грохот барабанов.
Отряд смельчаков, зайдя из степи меж табунами и огибая в темноте скопища людей, двигался тайно вдоль рядов темных землянок и кибиток.
Встречные люди спрашивали: кто такие? Чьи кони? Юрко спокойно или шутливо отвечал, что это добыча, отбили у русичей — они же теперь на своих печках сидят... А воины — посланцы хана Беглюка — едут на праздник.
На горе молельня, идолы чернеют у входа, за ними мерцает священный огонь, тени от истуканов мечутся по земле, будто там за кисейными занавесами сами шаманы раскачиваются в святой пляске в честь великого бога Кама.
Из тьмы показался белый шатер. В нем горит светильник, полог откинут... Сердце у Юрко так и затрепетало: князь в шитом кафтане сидит у светильника, склонившись над листами. Прочтет и смотрит во тьму, задумчивый и грустный. Не уйти отсюда, не сбежать... Страж ходит взад-вперед, богатырский воин с копьем и саблею. Лук и колчан со стрелами за спиной в любой момент вскинет на руку, и полетит без промаха ядовитая стрела.