Внуки красного атамана
Шрифт:
– Неужели... неужели ребята с Афоней сцепились?
– пораженно проговорил Запашнов.
– Наган мог быть и у Осикоры, - неуверенно заметил Евтюхов.
В тягостном молчании, полном недобрых предчувствий, сидели старики под притихшими осинами. Красное солнце опустилось за далекий, расплывающийся в болотных испарениях горизонт. Над камышами медленно летели сытые цапли, возвращаясь в свои гнезда. Быстро смеркалось.
– Шумнуло, тс-с!
– сказал Михаил Ермолаевич.
– В грязи зачмокало... Стихло...
В синих сумерках из камыша, словно зеленая тень, вышел Афоня Господипомилуй. Ружья у него не было. Выронив жердь, упал в осоку, часто дыша и постанывая. Отдышавшись, пополз под деревья, оставляя за собой темный болотный след.
Старики встали на его пути.
– Встать!
– сказал Запашнов, направляя на него ружье.
Афоня неожиданно проворно бросился в заросли.
– Стой, дура, убью!
Михаил Ермолаевич выстрелил, картечина вжикнула над головой Афони. Споткнувшись, он упал. Евтюхов прыгнул на него.
– Миня, у Афоньки нож!
– крикнул он, заламывая ему руку.
– Спокойно, спокойно, ангелок! Мы таких видали на своем веку.
– Ой, рука!
– взвыл Афоня и выронил нож, выругавшись.
– Пусти. Сдаюсь. Ранен я... Осикора ранил...
Запашнов подошел к нему, держа палец на спусковом крючке.
– Пусти его, Степаша. Ну, зятек, говори, в кого ты стрелял? И кто тебе отвечал из нагана? Говори, как перед самим
господом богом!
– Папаня, папаня, на два слова, - жалобно сказал Афоня.
– Говори при Степаше.
– Я шел за Осикорой... У него на островах золото... Он мне засаду устроил, из нагана стрелял. Ранил меня!.. Я убил его. Папаня, я не хотел... Это он, сволочь!..
– Что ты вякаешь, как баба! Отвечай, ребят видел? Они шли за тобой и Осикорой.
– Я не видел никаких ребят - богом клянусь, папаня!.. Я чуть не утоп, ружье бросил... кровью изошел.
К ним сбежались станичники из других засад. Подошел кузнец Кудинов.
– Отведите Афоню в правление, - сказал Михаил Ермолаевич.
– Перевяжите рану.
– Обратился к Кудинову: - Федосей, сам покарауль его. В район пока не звоните... Я побуду здесь. Костер разожгу да с ружья постреляю... Может, ребята выйдут...
Глава пятнадцатая
Камышовые джунгли жили своей жизнью. Звонко кричали камышанки: "Карась-карась, линь-линь! Скребу-скребу, ем-ем!" В теплой застоявшейся воде роилась всякая болотная нечисть.
Проулок сужался. Егор, Гриня и Степа, продвигаясь цепочкой, касались плечами зеленых тростниковых стен. Высоко над головами плескались на ветру серебристые султаны.
Они вдруг остановились: впереди на сухом щелистом дне проулка стоял кот тигровой масти, короткоухий и крупный.
– Это же котяра бабки Отрощихи!
– воскликнул Степа.
– Тихо!
– шикнул Егор.
– Он яйца ел под квочками, бабка убила его кочергой и выбросила в канаву, - зашептал Степа.
– Я сам видел, честное слово!
– Верю, только тише, черт! Обрадовался - знакомого в камышах встретил. Пошли дальше. Проулок раздвоился.
– Куда идти?
– Егор развел руками.
– Пойдешь направо - утонешь в болоте, налево пойдешь - комары съедят.
– Пойдем направо, - сказал Степа.
– Вот, смотрите, кочка сбита, камышинка сломана... Они сюда завернули.
Они пошли направо и вскоре попали в густые заросли. Начиналось болото. Впереди, между пожелтевшими снизу стеблями, тускло блестела затхлая вода.
Солнце поднялось выше, стало жарко и душно. Ветер скользил поверху, по султанам, не выдувая из камышей ядовитых испарений. Впереди болото было всколомучено ногами Осикоры и Афони. И ребята решительно двинулись дальше. Степа шел первым.
Гнилое, вязкое дно было опутано холодными скользкими корневищами. Страшно и противно до омерзения ступать на них: мнилось, что это змеи. Вначале дрожь пробирала их, потом пообвыкли.
Чем дальше они забирались в камыши, тем хуже становилось дно. Его, собственно, не было. Оно податливо оседало при каждом шаге, и преследователи, опасаясь завязнуть еще глубже, торопливо вытаскивали ноги из отливающего синевой черного ила. Шли, хватаясь руками за тростник.
Егор запутался в корневищах и, не удержав равновесия, шлепнулся в теплую, отдающую прелым навозом воду. Громкий всплеск испугал друзей. Они резко оглянулись, и Егор, торопливо вставший на ноги, увидев их встревоженные глаза, сам почувствовал тревогу.
Они поворачивали все вправо и вправо, в глубь болота, по следам Осикоры и Афони. А следы вдруг потерялись в густом, мелком, едва проходимом камыше. Вода всюду казалась черной и вскаламученной. Степа повел наугад и завел в такую гущину, что небо увиделось им в овчинку.
Остановились, тяжело дыша: не хватало воздуха. Камыши вдруг показались Егору сплошной зеленой решеткой, из-за которой немыслимо было выбраться. Камыш высокий, из него не выглянешь, не высмотришь, куда идти. И ни конца ему, ни просвета в нем.
Заблудились... Это признали все. Гриня как-то сник, увял.
Держась за тростник, он лихорадочно дышал, облизывая пересохшие губы, и, казалось, не замечал комариных укусов. Егору было не легче. А Степе - хоть бы что. К удивлению Егора, Степа оказался более выносливым и крепким, чем он и Гриня.
– Ничего, братки, - говорил Степа.
– Не бойтесь, не пропадем. Подержитесь за камыш, отдохните. Мы скоро найдем острова. Осикора и Афоня пошли туда, больше им некуда идти.
Лунь пролетел над ними, и они с завистью посмотрели вслед.