Внуки красного атамана
Шрифт:
– Надо б заехать, да крюк немалый.
– Миша дом поставил, Матрена, сестра твоя, рассказывает, в начальники вышел, дети выросли, а мы все с энтим крюком не сладим. Осердился он, видать, дюже - и сам к нам не заезжает, и нас больше к себе в гости не зовет... Сыну-то его старшему, Виталию, поди, уже шестнадцатый пошел...
– Да где там шестнадцатый?!
– вмешался Егор.
– Он младше меня, ему, как и Саньке шахтерскому, тринадцатый пошел...
– Цыть, не мешайся!
– остановил его дед.
– Сами помним, сколько кому лет... Наверно, ты, мать, права. Заеду я и в Каялу, оттуда до Васильево-Петровской недалеко. Там мой боевой друг живет, Дорошенко. Давно в гости ждет меня. Помнишь, мать, заезжал он к нам...
– Я помню!
– сказал Егор.
– Вот как тресну тебя ложкой по лбу!
– Миня поднял руку.
– Ну что ты там можешь помнить? Тебя тогда и в молекулах еще не существовало. То было в двадцать четвертом или в двадцать пятом году. Так, мать?
– Так, - подтвердила Панёта.
– Поезжай, заодно и Дорошенка навестишь. Что тебе таперича делать? Пенсионер ты, гражданин вольный...
– И заслуженный, - вставил Егор.
Деду не понравилось напоминание о том, что он пенсионер, хоть и заслуженный. Досадливо повел он жесткими, подкрученными кверху усами, будто настырную муху сгонял с узкого худого носа.
– Что таперича делать, что делать!.. Что ж я - калека, что ли? Дел мне по хозяйству нету? Али я нахлебником стал?
– Да не про то я, глупташ ты такой! Я про то, что ты таперича можешь всех своих боевых друзей проведать... До косовицы еще не скоро, месяц целый, считай. Чего сиднем сидеть? И деньги твои пенсионные лежат непотраченные. Поезжай, конечно, и Ёрку возьми с собой...
– Вот-вот! Куда конь с копытом, туда и рак с клешней?
– Ага, ты, значит, конь, а я - рак?!
– оскорбился Егор. Дед хохотнул, а бабка усадила вскочившего внука на место.
– Да сиди уж, нахрап ты такой!.. А чего ж не взять его, Миня? Парень старался, без троек учился. Поедет, края поглядит, с братанами повидается. Да ты б, Миня, и в Ростов заехал, скупился бы, Егору костюм хороший справил...
– Шевиотовый костюм, да?
– сердито спросил Миня. Как, однако, быстро менялось у него настроение.
– В голове-то у парня полова еще!.. Штанов на неделю не хватает. На деревьях да на заборах по клочкам оставляет. Вот что я скажу: если за лето он штаны из чертовой кожи не порвет, куплю хороший костюм к осени.... Ох, смотри, Егор, жалуются станичники на тебя. Босякуешь, дерзишь людям, по садам лазишь. Доведешь ты меня, худо тебе будет! Предупреждаю... Семь классов кончил, а ума не набрался.
"Опять Миня за свое!" - с досадой думает Егор. Не стало ему житья с тех пор, как дед ушел на пенсию: сидит дома, допекает нотациями.
Миня помолчал немного, но раздражение искало выхода, и он сказал:
– Трактор Семки Кудинова уже целую неделю без магнеты, как дохлый, стоит. А жатва на носу. Не перевелись вредители колхозного строя. Изводили мы их, изводили, а не извели до конца. Живучи, стервы, кубыть черви-проволочники! Того паршивого контрика, который украл магнету, я бы прикончил собственной рукой!
Егор поперхнулся и надгрыз деревянную ложку. Пронзительный визг подсвинка отвлек внимание Мини, а то бы он хорошенько присмотрелся в эту минуту к своему внуку.
– Ну и лындарь[2] же ты, парень!
– сказал он, морщась от этого визга.
– Мы ж уговорились - тебе кормить кабана. С утра набивай кормушку травой. Жрет он, как зверь пещерный... Сколько тебе про то напоминать?
– Да помню, чтоб он сдох!
– Лопайте молча, а то костьми подавитесь!
– остановила их Панёта.
– Ну говоруны! Ну ругатели!
Глава вторая
После завтрака Егор взял мешок и пошел в атаманский сад за травой для кабана. По дороге завернул к Грине Григоренко.
Хата, в которой жил Гриня, стояла у глубокой балки. По дну ее, в густых зарослях колючих кустов и деревьев, бежал ручей. А за балкой, на ее северном склоне и по бугру, прикрывая станицу от холодных ветров, располагался заброшенный атаманский сад - таинственное, жутковатое место, которое неудержимо притягивало Егора и Гриню с малых лет. Они постепенно обжили его.
Мало осталось в станице дедов, которые еще помнили то время, когда был посажен сад. Никто не приходил сюда с топором, никто не смел рубить старые фруктовые деревья: считалось, что они "притягивают" дождь. Из-под темных корней, которые доставали до подземного каменистого кряжа, выбивались холодные ключи. Не было воды вкусней по всей округе.
Деревья и кусты в саду росли густо. С кряжистых яблонь и груш, забитых дичкой и омелой, свисали желтые мхи. Здесь было сумрачно и прохладно даже в самые жаркие дни.
Станичники побаивались сада. Тут в гражданскую белоказаки зарубили саблями раненых красных конников, которых захватили в госпитале, потом буденовцы на том же самом месте расстреляли карательный отряд генерала Краснова. А еще позже, в годы коллективизации, на самой высокой груше повесился нищий старик. В нем признали бывшего атамана, хозяина сада.
В самой гущине одичавшего сада когда-то была атаманская дача. Ее, как и разбитую церковь, разобрали по кирпичику станичники. Остался целым лишь сводчатый кирпичный подвал в саду. О нем, видимо, никто не знал. Егор и Гриня, играя в зарослях, случайно наткнулись на него. В подвале валялись ящики и кадушки. Здесь, возможно, прожил последние дни атаман-висельник.
Про этот подвал, кроме Егора и Грини, знала еще Даша Гребенщикова. Она была серьезной девчонкой, и ей можно было довериться без боязни, что она кому-то разболтает о подвале. Даша быстро навела там порядок: подмела, выбросила мусор и притрусила каменный пол чебрецом.
С тех пор они превратили подвал в свой штаб и держали в нем все свои ценности: ржавый браунинг без патронов, винтовочный ствол, из которого хотели сделать самопал, да не сумели. И магнето от трактора СТЗ Егор спрятал здесь.