Внутри себя
Шрифт:
– Это никак не отразится, – спросил один из сотрудников, – на проводимых нами в настоящее время проверках вашей логической системы, не так ли?
– Никак не скажется, – ответил Коллигатар. – Конечно же, вы должны продолжать проверки, доктор Новотский, пока не получите требуемых результатов. Я с радостью помогу вам и вашим коллегам всем, чем смогу.
– Это хорошо, потому что мне хотелось бы провести еще ряд исследований.
– Уверен, что вы их проведете. Благодарю всех за внимание и заботу.
Голос умолк,
К выходу никто не поспешил.
– Вопросы есть? – поинтересовался Ористано, вставая.
– Едва ли, док шиех, – проворчал Сиакван, направляясь к двери. – Проклятье! Опять время потеряли.
Дюрапати подошла к Ористано.
– Тебе не кажется, что он все это время с нами играл, Мартин?
Он покачал головой.
– Коллигатар не умеет играть. Он слишком хорошо сознает ценность своего времени.
К ним присоединился Новотский.
– Извините, – начал он было по-русски. – Извините, товарищи, но мне вдруг пришло в голову: а не является ли все это тестированием нас на умственную устойчивость? То есть, может быть, машина нас проверяет?
– Я ничего не могу сбрасывать со счетов, – холодно ответил Ористано. – Но с таким предположением лично я, Алекс, не согласился бы. Я верю в машину. Следовательно, я должен также верить в существование угрозы. И точно так же я верю Коллигатару, когда он говорит, что все возвращается под контроль. Не знаю, как вам, а мне от сегодняшних известий стало намного легче.
– Эх, мне бы так, – и Новотский направился к выходу, оживленно разговаривая с Дюрапати Поннани.
Ористано побеседовал с каждым, прежде чем сотрудник уходил, словно пастор после воскресной службы. Сам он ушел последним. Дверь заперлась. Свет погас. Конференц-зал опустел, за исключением неявного присутствия в нем машины. Коллигатар взвешивал увиденное и услышанное, оценивал взгляды, выражения лиц, даже позы, в которых сидели его коллеги-люди.
Несмотря на ворчание, ушли они менее напряженные и более уверенные. А почему бы и нет? Даже самым недоверчивым из них, даже самому чуткому Мартину Ористано не пришло в голову подумать, что впервые за двести лет Коллигатар соврал персоналу, обслуживающему власть.
– Леди и джентльмены, пристегните, пожалуйста, ремни. Мы подлетаем к Лондону и начинаем снижение.
Эрик напрягся. Ему не терпелось возобновить поиски Лайзы. В полете у него имелось немного времени на размышления, и он решил, что лучшим способом попытаться напасть на ее след было повторить посещение местного терминала Коллигатара и задать те же самые вопросы, которые он задал в Нуэво-Йорке.
Эббот прислонился к холодному стеклу иллюминатора. Видно не было почти ничего. В это время года Британские острова обычно укутаны дождем.
«Не беспокойся, Лайза, – подумал он уверенно. – Не могут они навеки спрятать
Взлетной полосы лайнер коснулся почти незаметно. Визг ракетных двигателей, включенных на реверс, почти не оглушал. По салону прошел стюард, уговаривая всех оставлять ремни пристегнутыми до полной остановки самолета. Его, как всегда, никто не слушал. Лайнер подогнали к зданию аэровокзала и остановили. Эрик, как и другие пассажиры, хмуро смотрел на мокрый от дождя асфальт.
– Небольшая задержка, леди и джентльмены, – пилот даже не пытался скрывать раздражение в голосе. – Возникли какие-то сложности с подачей трапа. Мне сообщили, что через пару минут его починят. Не толпитесь, пожалуйста, в проходах. Ждите спокойно, пока подадут трап.
Эрик откинулся на спинку сиденья и начал просматривать предлагаемый для чтения в полете журнал. Когда бегущая строка стала повторять то же самое по второму разу, он захлопнул крошечный экранчик, вмонтированный в ручку кресла.
Ему не терпелось поскорее встретиться лицом к лицу с похитителями Лайзы. Дразнящее чувство собственной неуязвимости, хотя и таило в себе опасность, но было восхитительным. Он отдался этому чувству, поскольку это было лучше, чем испытывать постоянный страх.
По ближнему к нему проходу женщина вела из переднего ресторана маленькую дочку. Совершенно неожиданно, лицо женщины приняло странное выражение. Она постояла с таким видом, будто съела что-то кислое, и вдруг бухнулась на колени. Когда она завалилась набок, ближайшие пассажиры кинулись было ей помогать.
Маленькая дочка успела прокричать: «Мама! Мама!» и склониться над потерявшей сознание женщиной. Тут ее собственные глаза закатились, и она упала поверх матери. Следом попадали пассажиры, вставшие с мест, чтобы помочь ей.
Прогрессирующий в передних рядах всеобщий коллапс вел к неотвратимому устрашающему заключению. Не успев даже толком что-то сообразить, Эрик уже вскочил с места и помчался в хвостовую часть самолета. По обе стороны прохода один за другим обвисали в сиденьях другие пассажиры. Изо всех сил он старался не вдыхать отравленный воздух, лицо его покраснело. Эббот знал лишь одно: ему необходимо немедленно выбраться из салона.
Он уже добрался до хвостового аварийного выхода и потянулся к ручке двери, но тут и до него добрался газ, скосивший остальных пассажиров. Какое-то время Эббот стоял, пошатываясь, пытаясь ухватить ускользающую ручку, но она дразнила, танцевала прямо перед его носом, никак не желая оставаться на месте. Глаза слезились. Из последних сил он конвульсивно попытался вцепиться в ручку, но промахнулся и пальцы его лишь прошили внутреннюю обшивку корпуса самолета. Сам же титановый сплав снаружи лишь слегка погнулся.