Во имя Абартона
Шрифт:
Хорошо, вынуждена была признать Мэб. Если отбросить предрассудки и некоторую предубежденность, следовало признать, что Реджинальд Эншо хорош собой, умен, должно быть хорош в постели и безо всяких «Грёз» и варит потрясающий кофе. И, главное, на него можно положиться. Но в таком случае фальшивая страсть оскорбляет не только Мэб, но и их обоих.
До чего только не додумаешься бессонной ночью?
На рассвете Мэб достала лист бумаги, выписала из библиографических справочников нужные книги и начала собираться. Чтобы не привлекать излишнее внимание и не давать повод для сплетен, она оделась попроще, уложила в небольшой саквояж все необходимое и к пяти утра спустилась на кухню.
Реджинальд Эншо, одетый, как у него водится, с иголочки, варил кофе в небольшой кастрюльке, игнорируя плитку и зачарованный кофейник. Услышав шаги он обернулся, удивленный.
– Вы уже встали?
– Я еще не ложилась, - проворчала Мэб, ставя саквояж на подоконник.
– Налейте и мне.
– Вы же не любите кофе, - Эншо, впрочем, разлил горький, тягучий напиток по двум чашкам и поставил в центр стола баночку с медом.
– Лучше выпейте укрепляющее зелье, у меня есть. Сам составлял.
Мэб втянула носом аромат: горечь кофе и легкий, тонкий запах луговых цветов, и покачала головой.
– Пожалуй, я все же люблю кофе, когда его… варят не в имении, - она чуть было не сказала «варите вы», но вовремя прикусила язык.
– Моя матушка гоняется иногда за модой, так что кофе у нас принято подавать колониальный.
– О, это который жидкий и безвкусный?
– Эншо хмыкнул.
– Как университетский карри. В Педжабаре его называют «роанатской кашкой».
– И что, вы были в Педжабаре?
– Мэб сделала глоток кофе, чувствуя, как глаза открываются и давление на виски слабеет.
– Полгода практики, - кивнул Эншо.
Их разделял стол, слишком маленький, слишком тесный, но впервые это обстоятельство не нервировало Мэб.
– Вы не передумали? Поедете со мной?
– уже сказав это, Мэб смутилась немного и поправилась.
– В столицу. Поедете в столицу?
– Да, - Эншо, не обративший на ее слова никакого внимания и уж точно не придавший им ненужного значения, кивнул.
– Вы правы, леди Дерован, вдвоем мы значительно быстрее изучим книги. И, если вас это не смутит, я также не отказался бы от помощи.
– Только если мне не потребуется резать мертвецов, - хмыкнула Мэб.
– Я даже лягушку не могла разрезать в школьные годы. Нам стоит поспешить, наверное, пока никого нет на улицах.
Эншо кивнул и быстро допил кофе. Мэб последовала его примеру.
На пороге он забрал из рук Мэб саквояж, причем сделал это так естественно, что она не сразу это заметила. Отбирать свою сумку назад, убеждая, что ей не тяжело, смысла не было. Было к тому же в этом нечто приятное, ведь до сей поры вещи за Мэб носили только слуги.
Озеро, мимо которого они шли, чтобы не привлекать лишнее внимание, было все еще окутано туманом. В нем играли искры и сверкали маленькие молнии, он манил и пугал одновременно. В студенческие годы Мэб любила в мае выбираться сюда, чтобы поглазеть на этот туман, он казался чем-то особенно волшебным. Обычно она дожидалась минуты, когда он начнет редеть, и постепенно проступит далекое, но необычайно четкое очертание противоположного берега и собор Эньюэлса, колючий, скребущий башнями небо.
Что, если вчера из-за вмешательства Джермина она сделала что-то не так и все испортила? Мэб передернуло. Эншо словно почувствовал ее тревогу, обернулся икачнул головой каким-то своим мыслям.
На станции было достаточно людно для столь раннего времени. Многие жителигородка работали в Кингеморе — это ведь всего два часа по железной дороге. Многие ездили в столицу за покупками и развлечениями. Попадались и профессорауниверситета, нервные, ведущие себя, как беглые преступники. Мэб поймала себя на том, что и сама вжимает голову в плечи, ниже опускает шляпку, чтобы поля скрыли ее лицо. Эншо, отлучавшийся за билетами, вернулся спокойный, уверенный, распространяющий эту уверенность, и она невольно расправила плечи. Следом за мыслью «а что подумают коллеги, увидев Мэб Дерован и РеджинальдаЭншо вместе?» пришла другая: «а их какое дело?».
Неспеша к станции подъехал поезд, небольшой — всего семь вагонов, только дваиз которых первого класса, с небольшими уютными купе. В этом не было особогосмысла, ведь дорогу длиной в два часам можно было провести и на обычномдиванчике в общем вагоне, но сейчас Мэб была рада уединению.
Или — наоборот — побаивалась его?
Эншо заполнял собой все небольшое пространство благодаря росту, уверенности, всюду следующему за ним запаху трав и нагретого металла. Мэб уже не ощущаласобственные духи, все скрыло этим запахом, на первый взгляд неприятным, к которому она привыкала все больше. Мэб села, сняв шляпку, попросила у проводника чашку чая с ромашкой, ей не мешало бы успокоиться, и постаралась принять самый независимый вид. Эншо, устроившийся напротив, раскрыл глазету иуглубился в чтение. Мэб не прекращала завидовать тому, как легко он все воспринимает. Вот уж воистину: расслабился и получает своего рода удовольствие.
Дрожь прошла по телу. Мэб нащупала под платьем амулет, вдавила его в кожу исделала глубокий вдох.
– Ваш чай, леди.
– Благодарю, - дав проводнику на чай, Мэб поднялась и закрыла дверь на засов, не желая видеть незваных гостей.
Поезд тронулся, и, не удержавшись на ногах, она едва не упала. Эншо поймал ее в охапку. У него на коленях, в крепких объятьях было уютно. То, что это чувство тоже наколдованное, не умаляло ни удовольствия, ни смущения.
– Простите, - Мэб попыталась встать, и Эншо, как ей почудилось, неохотно разжал объятья.
– Будьте осторожнее, леди Дерован, - проворчал Эншо, разглаживая смятую газету.
Мэб села, вжалась в спинку дивана, пытаясь держаться от Эншо как можнодальше.
– Мэб. Вы можете звать меня Мэб? Ваше «Дерован» звучит… - восхитительно, соблазнительно, будоражаще, - ужасно.
– Только если вы будете звать меня Реджинальдом.
Если Эншо хотел смутить ее, то ему это не удалось.
– Реджинальд, - не без удовольствия произнесла Мэб.
* * *
Миниатюрная, почти всегда сдержанная, каким-то образом леди Мэб Дерованухитрялась заполнять собой все пространство, даже когда спала. Голова ее склонилась на грудь, волосы закрыли лицо. Реджинальд отодвинул от края столиканедопитую чашку чая и попытался сосредоточиться на утренней газете. Однако, чтение прессы редко занимало его, да еще аромат духов леди Мэб будоражил воображение. Дальше будет только хуже. Связь будет становиться все крепче, все глубже, и очень скоро невозможно будет отделить подлинные чувства от морока. Уже сейчас Реджинальд не мог сказать, привлекает ли его эта женщина сама посебе, или во всем виноваты «Грёзы».