Во имя Абартона
Шрифт:
– А получилось то, что получилось, - кивнул Реджинальд.
– Погибли они, насколько я помню, трагически.
Мэб кивнула.
– Да, года два связь крепла, а потом они, изведенные ревностью, убили друг друга, - она поежилась. Подобный исход был чудовищен.
– В девяти зарегистрированных случаях применения зелья (пять до его запрета и еще четыре после) все в конце концов заканчивалось почти так же. Либо люди умирали от истощения, либо убивали друг друга. Трое покончили с собой. Случаев избавления — ноль.
Мэб замолкла и содрогнулась. Влюбленные — и ненавидящие друг друга; те, кто принял это зелье добровольно, и отравленные им — итог всегда был один. И сейчас как никогда остро Мэб понимала, что так же может окончиться и ее жизнь. Конечно, в большинстве случаев до такого печального исхода проходило два или три года, но едва ли тем можно было утешиться.
– А вы, - она кашлянула, пытаясь избавиться от комка в горле, - вы узнали что-нибудь?
Реджинальд покачал головой, избегая смотреть ей в лицо.
– Это зелье повышенной сложности, к тому же — запрещенное. Нигде нет его точной формулы, а все исследования сводятся к одному: приготовление антидота невозможно, поскольку неизвестен состав.
– Значит…
– Скушайте пирожное, - мягко посоветовал Реджинальд.
– Ненавижу слово «кушать», - огрызнулась Мэб.
– Ну так слопайте и дослушайте меня, - спокойно отозвался Реджинальд.
– Последнее исследование зелья проводилось больше двухсот лет назад, до того, как зародилась такая наука, как токсикология, до появления современной аппаратуры и новейших методов исследования. И вы не представляете, как далеко эта наука шагнула за последние лет восемь-девять. Я возлагаю немалые надежды на криминалистику. Пока же…
– Пока же, - закончила за него Мэб, - мы знаем, что зелье это приготовить практически невозможно. Идемте, займемся вашей токсикологией.
Пока Реджинальд расплачивался с таким видом, словно его не волнует сумма счета — словно бы красовался перед женщиной — Мэб боролась со слабостью и отчаяньем. Ее по рукам и ногам связывает зелье, которое невозможно побороть, больше того — приготовить, и оно ее убьет. Откуда вообще взялся этот пузырек с «Грёзами»?!
На улице Мэб постояла немного, греясь в лучах солнца и надеясь, что это принесет облегчение. Потом взгляд ее упал на купол Королевского госпиталя, возвышающегося над окрестными домами, уродливый, довлеющий надо всем.
– Идите один, Реджинальд, вы без меня точно справитесь. А я разузнаю о Жанне Марто.
Мужчина посмотрел на нее с тревогой.
– Вы уверены, леди Мэб? Вы очень бледны…
– Я в полном порядке. У нас не так много времени, нужно вернуться домой сегодня, так что не будем тратить его попусту. Встретимся в восемь на площади у вокзала, - Мэб забрала у Реджинальда саквояж и, печатая шаг с излишней энергичностью, направилась в сторону госпиталя.
* * *
Первым порывом было бежать за Мэб: она выглядела бледной, уставшей, и, казалось, едва стоит на ногах. Потом Реджинальд напомнил себе, что каким-то образом женщина дожила до тридцати лет, значит и до вечера с ней ничего не случится. В конце концов, она должна лучше него разбираться в собственных способностях и последствиях их применения. Все же Реджинальд простоял на дороге, пока Мэб не скрылась за поворотом, и только потом поспешил к институту.
Книг было много. Новые методики появлялись почти ежемесячно, что-то публиковалось в периодических изданиях, попадало на страницы газет, но в большинстве случаев оставалось известно только специалистам. Реджинальд выписывал несколько профессиональных журналов, был более-менее знаком с происходящим, но все же оказался не готов к тому, сколько технических новинок появилось за последний год. Глубокое исследование крови, сверхточный магоскоп, позволяющий выделить мельчайшие примеси в зелье, реактивы настолько сложные, что сами по себе были чем-то невероятным. А ведь еще пять или шесть лет тому назад состав зелья определяли на вкус!
Отыскался среди бумаг и отчет о последнем исследовании «Грёз», перепечатанный в самом начале века в университетском вестнике Эньюэлса. Это последнее Реджинальда озадачило. В Эньюэлсе никогда не изучались глубоко медицина и фармацевтика, куда больше университет, обучающий детей финансистов и новой, купившей себе титулы знати, был ориентирован на экономику и юриспруденцию, дисциплины, полезные в бизнесе. Университетский вестник публиковал в год не больше двух статей, посвященных исследованиям зелий, и это были по большей части разработки, могущие принести деньги. Внезапный интерес Эньюэлса к давно запрещенным «Грёзам» настораживал.
Как и предполагал Реджинальд, в 1714 году анализ «Грёз» был неполным. Тогда в распоряжении исследователей имелись всего лишь полдюжины ненадежных способов, среди которых главными считались: понюхать, попробовать на язык, изучить на просвет. Учитывая свойства зелья, то, что оно легко превращалось в газ совершенно произвольного цвета и улетучивалось, а запах его почти невозможно было описать, все исследование было совершенно провальным. Единственной заслугой доктора Барнли, автора этого отчета, можно было считать то, что он приблизительно определил состав зелья, опираясь на известные ему свойства минералов и трав и химические реакции. В «Грёзы», к примеру, входил лапчарник, но какой из девяти видов этого весьма распространенного на континенте растения? И что именно? Кора, вытяжка из листьев, сок, кожура плода? Когда речь заходит о зельях такой сложности, значение приобретает любая деталь.
Отложив университетский вестник, Реджинальд взялся за публикации о новейших исследованиях, делая пометки в тетради. Добравшись до середины стопки — да, здесь не помешало бы магическое везение леди Мэб — он наткнулся наконец на нечто по-настоящему ценное. Реджинальд поднялся, едва не свалив на пол книги и журналы, и кинулся к служители.
– Этот прибор у вас имеется?
Джерри, не ожидающий такого напора, откровенно бездельничающий и словно школьник раскачивающийся на стуле, свалился на пол с деревянным грохотом. Поднявшись, потирая отбитый зад, он с самым недовольным видом заглянул в тетрадь.
– Проба Маршана, мистер Эншо? Это совсем новый метод, мы еще не решили, надо ли…
– Есть у вас работающий прибор?!
– Видите ли, мистер Эншо, это разработки… то есть Вандомэ… - Джерри мямлил хуже первокурсника, не подготовившего урок.
– Роанатский снобизм!
– процедил Реджинальд.
– Чертежи, подробное описание, что-нибудь?
– Доктор Кьюкор собрал такой прибор, - выдал наконец Джерри что-то полезное.
– Он проводит исследование в своей лаборатории и…
– И я хочу с ним увидеться, немедленно.