Во воасти грека
Шрифт:
— Нина, подожди, не уходи! — умоляет мама, догоняя нас.
— Почему? Потому что ты обещала задержать меня здесь, пока не появится тот, с кем ты разговаривала по телефону?
— Нина, детка, что происходит, — Зар заглядывает мне в глаза.
— Моя мать только что продала меня за наркотики и деньги. Она кому-то сообщила по телефону, что я здесь. Очевидно, этот человек сказал ей позвонить, если я появлюсь. — И тут меня осеняет. Я поворачиваю голову в сторону своей мамы. — Трент! Это был Трент! — На этот раз я действительно пытаюсь ударить ее, но Зар удерживает меня.
— Какая же ты сука! — кричу
Мама пытается схватить меня, но Зар наставляет на нее пистолет, останавливая ее на полпути. Она поднимает руки вверх, будто он чертов полицейский.
— На месте стой, — приказывает он и оттесняет нас к двери.
Мама указывает на меня пальцем.
— Хочешь поговорить обо всем дерьме, которое ты для меня сделала?! Ты должна мне! Я та, кто родила тебя, заботилась! Я! Ты мне должна! Если бы я не выгнала тебя из дома, чтобы закалить, у тебя не было бы ничего из того дерьма, что есть сейчас! Ты должна стоять на своих гребаных коленях и благодарить меня!
Смотрю на нее с жалостью. Несмотря на наркотики и ее бесконечных мужчин, на то, что она выставила меня вон… Я все еще люблю свою маму, надеясь и желая, чтобы однажды ей стало лучше. Но не более того!
— Я ухожу, и, если у тебя есть хоть капля мозгов, ты уберешься к черту из этого дома, прежде чем Трент придет сюда и узнает, что я ушла. Он убьет тебя, — шепчу я. Это последние слова, которые я когда-либо скажу своей маме. Доберется Трент до нее или нет, теперь она для меня была мертва.
Мама смеется и рявкает:
— Тогда проваливай, но я гарантирую, что понадоблюсь тебе раньше, чем ты понадобишься мне!
— Вы ей не понадобитесь, у нее есть я, — отрезает Зар, когда мы выходим на улицу. Он убирает пистолет в кобуру, затем отключает сигнализацию машины. Помогает мне сесть, заводит машину и выруливает на дорогу. Шины визжат, когда он выжимает педаль газа, унося нас как можно дальше от дома мамы.
Зар держит меня за руку всю обратную дорогу до дома, подбадривая словами, пока я беззвучно плачу. Джаная дважды звонит на мой новый мобильный, и когда я не отвечаю, она просит Майка позвонить Зару. Тот рассказывает им короткую версию того, что натворила моя мама.
Замечаю машину Майка, когда мы подъезжаем к дому. Майк, должно быть, позвонил Алистеру и Ксандеру, потому что их внедорожники тоже здесь.
— Детка, все будет хорошо. Забудь всю ту чушь, которую наговорила твоя мать. Теперь мы — твоя семья, — успокаивает Зар, паркуясь перед гаражом.
Я слабо улыбаюсь, кивая ему, и грек сжимает мою руку, затем целует ее, прежде чем отпустить. Как только я выхожу из машины, Зар притягивает меня ближе к себе. Мы подходим к входной двери, и как раз в тот момент, когда Зар тянется к панели, дверь открывается и выходит Джиджи.
— Милый малыш, — шепчет она, протягивая ко мне руки. Зар отпускает меня, и я падаю в ее объятия, нуждаясь в ее материнской ласке.
— Нина, — вторит Джаная, обнимая нас обеих. Я снова начинаю плакать, потому что две сильные женщины осыпают меня любовью, на которую оказалась не способна моя собственная мама.
— Мальчики в твоем кабинете, иди к ним. Мы побудем с Ниной. —
Он наклоняется и целует меня в щеку, прежде чем признаться:
— Я люблю тебя. — вижу искренность в его глазах.
— Я тоже тебя люблю, — отвечаю я.
Зар улыбается, снова целует меня в щеку, и мы оставляем его у подножия лестницы.
12
Зар
Мое сердце тянется к Нине. Разве может мать быть такой жестокой? Я думаю о своей маме, Алтее Куракос. Она осыпала нас с Алистером такой любовью, что мы тонули в ней. Отец часто дразнил ее, говоря, что она сделает нас мягкими. Делаю мысленную пометку позвонить ей как можно скорее и поблагодарить за то, что она лучшая мать на свете.
— Как Нина? — спрашивает Алистер, когда я вхожу в кабинет. Он наливает бокал коньяка, затем протягивает его мне.
— Она расстроена, но это понятно. Ее мать — настоящее произведение искусства. Я все еще пытаюсь осмыслить тот факт, что она готова продать свою дочь за несколько доз наркоты и, возможно, за какие-то копейки.
— Значит, она заключила сделку с дьяволом-Трентом, — вздыхает Ксандер, хмурясь.
Услышав имя этого засранца, допиваю коньяк, затем подхожу к графину, чтобы снова наполнить бокал.
— Я устал ждать, когда он высунется, этот мудак должен сдохнуть! Если он добрался до матери Нины, неизвестно, кого он использует в следующий раз. — поворачиваюсь к Майку. — Возможно, понадобится отправить кого-нибудь из наших людей к Джанае.
Майк смеется.
— За нее не волнуйся. Она всегда со мной. Я даже беру ее с собой на работу. Она ворчит, но все понимает.
Прохожу за свой стол и сажусь.
— Ксандер, ты что-нибудь узнал?
— Узнал. Я потратил последние два дня на то, чтобы разговорить Джинджер, рыжеволосую секретаршу, которая работает в БДСМ-клубе Трента. Кстати, ковер реально сочетается с занавесками, если хотите знать. Удивительно, как хороший член и правильный алкоголь могут помочь человеку выпустить пар. — Ксандер шевелит бровями. Я машу рукой, чтобы он продолжал. — Так вот, Джинджер сказала, что некоторые очень высокопоставленные клиенты клуба любят кое-что пожестче, и я имею в виду нечто большее, чем просто пощечину или щекотку. Судьи, начальники полиции, политики, и так далее. Вот почему так трудно получить абонемент туда. Эти придурки не хотят, чтобы общественность узнала об их порочных удовольствиях. Представляете, что случится с их репутацией?
Интересно. Эта информация может пригодиться.
— Она не говорила, когда они бывают в клубе?
— Сегодня наш счастливый день. Сегодня в клуб допускаются только участники со статусом Platinum. Джинджер сказала, что Трент всегда присутствует на VIP-вечеринках, общается с полезными людьми. Хендрикс и Фрэнки следили за клубом последние две ночи и сказали, что у входной двери обычно стоят два вышибалы, у обоих при себе оружие. Камеры установлены по кругу здания. Снаружи оно выглядит как любое другое здание на улице, за исключением того, что на нем нет опознавательных знаков. Освещение не очень яркое, поэтому клиентов нелегко узнать, — сообщает Ксандер.