Во все Имперские Том 8. Рюрик
Шрифт:
Но Кабаневич, который и сам держал у себя в поместье целый гарем, хоть и законно не зарегистрированный, был доволен и улыбался всеми своими золотыми зубами. Он даже весело хлопнул меня по плечу сразу после церемонии:
— Спасибо, князь. Клянусь, у меня будто гора упала с плеч, будто меня выпустили из тюрьмы. Я ощущаю свободу, как будто я горный орёл в небесах. Кончились мои мучения, теперь Тая и её косяки — ваша проблема, а не моя. Отныне вы за неё ответственны, как и положено доброму мужу.
— Ага, благодарю, герцог, — кисло ответил я, — Это лучшее
И мы отправились к Полётову, который уже ждал нас в пиццерии, в паре минут ходьбы от часовни.
Тая всю дорогу молчала и только разглядывала золотое кольцо на пальце, как будто это колечко было какой-то заморской диковинкой. Вообще, я вынужден был согласиться с герцогом — замужество явно пошло Тае Кабаневич на пользу, по крайней мере, она наконец заткнулась. А еще герцог заверил меня, что не собирается лишать Таю статуса своей наследницы, так что по идее после смерти герцога я получу в свои руки и весь клан Кабаневичей целиком, хотя рулить им смогу лишь через Таю.
Впрочем, герцог Кабаневич, насколько я понял, собирался прожить еще лет сто, не меньше. Я был уверен, что при моём нынешнем образе жизни вероятно сдохну раньше него…
В пиццерии «La Boccaccia» действительно оказалось прохладно, кондей тут работал на полную. Сама пиццерия помещалась в каком-то средневековом здании, стены тут были чуть ли не из обожженной глины, видевшей еще Римскую Империю. В центре зала возвышалась огромная печь из той же глины. Печь распространяла ароматы пиццы, а еще жар, так что рядом с ней за столиками никто не сидел, только суетились пиццайоло в белых колпаках и фартуках.
Немногочисленные посетители расположились возле огромных окон, которые своими размерами скорее напоминали полноценные витрины. Сейчас эти окна, несмотря на включенный кондиционер, были открыты, так что по пиццерии гулял теплый ветерок с улицы, мешавшийся с ароматами свежего хлеба.
Справа от входа сидели над пиццой несколько католических монахов, пицца у них была веганской, из чего я сделал вывод, что монахи постятся.
А вот слева…
В принципе я ожидал чего угодно, но только не такого. Полётов мало напоминал АРИСТО, собственно он не был похож даже на захудалого барона. Скорее, напоминал какую-то помесь клерка и армейского прапорщика. Костюм на Полётове был серым и дешевым, из-под бежевой рубашки, расстёгнутой по случаю жары, торчала волосатая грудь. На груди у Полётова висел простой деревянный крест на нитке.
Всемогущий глава русских либералов и один из богатейших людей в России был низок ростом и плешив, его непропорционально большую голову покрывали местами остатки черных волос. Впечатление усугублялось крупным некрасивым носом и толстыми очками. Впрочем, лоб у Полётова был странно высоким, что возможно говорило об уме, глаза за стёклами очков смотрели жестко и холодно, а усы у Викентия Полётова были густыми и идеально квадратными, что и делало его похожим на какого-то прапора или как бы сказали в этом мире — на поручика.
На столе рядом с Полётовым лежала черная папка. Но больше всего меня удивило, что Полётов пришёл на встречу один, если только не предположить, что вон те монахи в другом конце пиццерии — его переодетая охрана.
Кабаневич первым подошёл к Полётову и поклонился, потом протянул Великому князю руку:
— Рад вас видеть в добром здравии, Ваше Высочество.
Полётов встал для рукопожатия и это выглядело забавно — великий князь был ниже герцога головы на две.
— Его Высочество Великий князь Александр Нагибин, мой зять, — представил меня Кабаневич.
— Он пока что еще барон, — заметил на это Полётов.
Говорил князь лениво и с каким-то запредельным спокойствием. Так обычно разговаривают люди, которые настолько преисполнились власти, что полагают всех людей на свете малыми детьми. Рукопожатие Полётова только подтвердило мою догадку о характере князя — Полётов едва коснулся моей руки, показав тем самым, насколько ему на меня плевать.
Целовать ручки Тае и моей лейб-стражнице, как велел этикет АРИСТО, Полётов не стал, он поприветствовал барышень более оригинальным способом:
— Я не веду переговоров с женщинами. С холопами — тем более. Так что ваши люди пусть сядут вон за тот столик, барон. Закажите им что-нибудь.
Мда, хорошенькое начало. Моя верная лейб-стражница на это, разумеется, никак не прореагировала. А вот Дрочило тут же пал на колени и заверил Полётова:
— Я могу и у дверей поваляться, аки пёс, коли барин прикажет!
— Пожалуй, не стоит, — пояснил я Дрочиле, — Валяющийся возле дверей пиццерии человек в монашеском подряснике будет привлекать слишком много внимания. А нам внимание ни к чему. Так что сядь за столик возле монахов, Дрочило. И пиццу скушай, уверен, что ты голоден. Арум, ты туда же. Тая…
— Эй! Я вообще-то твоя жена! — ожидаемо возмутилась Тая, — И урожденная магичка!
Полётов уже уселся за свой столик, не обращая на Таю никакого внимания, как будто та была официанткой или даже просто статуей.
— Делай, как просит Его Высочество, — приказал я Тае, — А ты, Дрочило, отдай мне предмет.
Дрочило тут же достал из-под подрясника свёрток и передал его мне. А Таю утащила Арум, довольно жестко схватив мою жену за локоть. Садиться за один стол с Дрочилой девушки, разумеется, побрезговали, так что они сами расположились возле монахов, а Дрочило уселся возле самой печи и тут же весь покрылся потом от жара.
— Я что-нибудь закажу моему холопу, — вздохнул я, — Боюсь, что сам парень с заказом не справится.
Я быстро отсканировал QR-код на столешнице и прямо через приложение заказал Дрочиле на столик три больших «алле вонголе» с моллюсками, чесноком, помидорами и орегано, а еще большую бутыль газировки. Холоп у меня был большим парнем, так что его и кормить нужно было соответственно.
Герцог Кабаневич тем временем заказал нам вина, коньяку и кофе, после чего откинулся на спинку стула рядом со мной и закурил сигару.