Водитель трамвая
Шрифт:
Также из мужиков любил посплетничать (и довольно грубо) друг, и главный собутыльник Шлакова. Я не придумываю. Звали его Виктор. Отчества я не помню. На момент начала моей самостоятельной работы он был одним из начальников на конечной станции Таллинская. Правда, очень скоро его сместили. Но это как я уже говорил обычная подковёрная грызня на нижних уровнях руководства депо. Выглядел Виктор уморительно: высокий, с толстым животом, вечно взъерошенными волосами и с красной рожей. На вид ему было лет пятьдесят. Говорил он с какой-то хрипотой, но без пустых тупых понуканий. Видимо сам как бывший водитель, наслушавшись вдоволь за свою «карьеру» всякой пустомелицы понимал всю глупость данного явления. Знаете, это когда, например, подходит какая-нибудь наставница и начинает вещать со сладостным выражением лица:
— Ой, Серёженька, здравствуй. Слышал ли о последнем происшествии? Да, старичка на Живописной сбили. Бедненький… Ты уж поосторожней. Хорошо? Снижай скорость. Не гоняй. Не надо выручать диспетчеров. Насколько опаздываешь настолько и приезжай. Пусть это диспетчер думает, как с расписанием разбираться. Хорошо? Понял? Ну вот и молодец. Езди осторожно. Пойдём, распишешься, что я тебя проинструкторовала…
Вот всей подобной слащавой фальши от собутыльника
Однако я отвлёкся. Также водители в обеденный перерыв занимались прямым необходимым делом — набивали свои «мусорники» всякой гадостью из местной столовки. То, что там была именно гадость, я имею полное право утверждать как, наверное, никто. Ибо по первой своей профессии я повар. И до того как придти работать на трамвай пару лет отгорбатился в постсоветских рыгаловках всех мастей. Как-нибудь если будет время и читательский спрос (в чём я сильно-пресильно сомневаюсь), обязательно напишу об этом отдельную книгу. Повеселю почтенную публику. Персонажей и ситуаций там было ничуть не меньше чем в мою бытность водителем трамвая. Собственно, вы можете представить, насколько там было плохо дело, если уволившись из последней харчевни и начав работать водителем трамвая, я почувствовал себя пусть и не так хорошо как если бы женился на дочке Михаила Израилевича Бирмана возглавлявшего кооператив «Диагностика» в 52 больнице, но всё-таки почти белым человеком?
Так и жили. Я имею в виду водителей трамвая, а не мои мечты о дочке Бирмана (а она была о — о — о — ч — ч — е — нь хороша!!! Слишком хороша для русского гоя).
Кстати, как вы думаете, сколько по времени длится обеденный перерыв водителя трамвая? Думаете час, да? С двух до трёх или с часа до двух? А вот и нет. Восемнадцать минут не хотите? Ну ладно, не спорю — иногда бывало двадцать. В редких случаях двадцать три — двадцать пять, и уж совсем редко — двадцать восемь. Правда последнюю цифру я видел, если мне не изменяет память только на одном выходе. Остальные подобной «роскошью» не баловали. И то, заметьте, за те восемнадцать-двадцать минут (в среднем) вам нужно ещё успеть сходить отметить путёвку у диспетчера, поговорить с кем-нибудь на выходе от него «о жизни», ибо по моим наблюдениям какая-нибудь собака да прицепится со своими: «привет, как дела» да «слышь, а чё там у тебя вчера случилось на линии?». Да теоретически нужно ещё обойти вагон, посмотреть, не отвалились ли у него колёса.
К слову, насчёт колёс я не шучу — один раз и вправду у одного вагона отвалилось колесо. Прямо на перекрёстке возле Светлого проезда. Трамвай вела дама из Украины по фамилии Ведьмедь. На полном серьёзе. Её ещё «Медьведь» дразнили за глаза. Хотя обходить вагон обязанность водителя перед каждым рейсом.
Ну а если вы опоздали из-за чего-нибудь как раз минут на пятнадцать, диспетчер может вас и обрадовать словами:
— Вот и поезжай по расписанию. Ты как раз встаёшь в график.
Это значит, что обеда у вас не будет вовсе. Извините. Конечно, можно заартачиться. Заявить, мол, доколе? И как возможно это терпеть? Тогда диспетчер с хмурым лицом начнёт чего-то там думать, решать, переставлять… Словом, на практике редко кто требовал обеда. Верней перерыва. Обычно все ехали. Так было удобней всем. Ни к чему ухудшать отношения с диспетчером. Вам ещё с ним работать.
Итак. В тот первый самостоятельный день я прибыл на конечную станцию «Таллинская» без всяких приключений. Вовремя. Остановил вагон, выключил управление, одел куртку, взял бортовой журнал с путевым листом, сумку с талончиками и вышел. Красную резиновую сумку с талонами, кстати, нельзя было выпускать из рук ни на миг. Даже если покидаешь кабину на минуту отметиться у диспетчера. Воровали по-чёрному. Сами же водители. Ведь ключи от кабин трамваев стандартные. Есть у всех. Что стоит другому водителю пока вы отошли на минуту отворить дверь протянуть руку, стащить талоны с выручкой и также закрыть дверь? Навар весьма приличен. Ведь помимо денег ещё продашь талоны. А их там двести пятьдесят штук. Перемножьте их на два рубля с полтиной. Столько тогда стоил один талон. Сколько вышло? А вся моя зарплата вместе с премией была шесть тысяч рублей. Нехило выходило за одну минуту расслабления? Зарплата же выглядела так: сначала платили четыре тысячи с копейками — в зависимости от множества факторов: сколько наторговал за месяц талонов, сколько на тебя написали докладных и пр. — а затем под конец месяца числа двадцать седьмого — двадцать восьмого давали ещё две тысячи. Поскольку время было идиотское — как раз после дефолта (особо большого воровства говоря по-нашему) приведу цифры в долларах США. Когда я начал работать самостоятельно в 2000 — м году я получал сто пятьдесят долларов в месяц. Когда я увольнялся в 2003 — м мой заработок составлял уже двести долларов. Я прекрасно помню цифру моей последней зарплаты в рублях. Отчего-то въелось в память. Я отработал полный месяц и получил всё вместе шесть тысяч двести рублей. Смешно? Да. И очень грустно. Работу я вам описал. И ещё опишу. Нормальное ли это вознаграждение за подобный труд? Если вы считаете что да, вам срочно пора к психиатру. К слову сказать, для примера, тогда же я покупал первый и единственный пока импортный холодильник, так как отечественный который жил в нашей семье уже …цать с большим хреном лет совсем оборзел и расслабился: требовал размораживать себя дважды в неделю. Причём устраивал потопы на кухне, дрыгался, шатался и подпрыгивал, и ужасно фыркал и трещал, когда его после разморозки вновь заставляли работать. Так вот в результате было принято волевое и тяжёлое решение: извернуться и купить новый аппарат по производству холода пока мы не сгорели вместе со всем кое-как накопленным скарбом к чёртовой матери. Звался он SAMSUNG и стоил четырнадцать тысяч восемьсот рублей. Мне пришлось взять его в рассрочку
Покинув вагон и прошмыгнув мимо ещё нескольких стоящих вокруг трамваев, я оказался возле лестницы ведущей наверх — к станции. Ветер ерошил волосы, разбитый асфальт хрустел под ногами, когда я шёл. И тут до меня донёсся чей-то мужской голос:
— Но-шпа… я всегда, когда у меня болит живот, пью но-шпу…
Я повернул голову и увидел шагах в пяти от себя двоих водителей. Они стояли возле «системы» под номером пятнадцать и вели неспешную беседу. Голос говорившего принадлежал моложавому с виду мужичку, которого звали Дима. Он был худощав, носил очки, его волосы местами уже изрядно поседели и он их всегда зачёсывал назад. Одет Димка (а именно так его звали все вокруг) был предельно просто: башмаки, джинсы и тёмная куртка, поверх которой «красовался» оранжевый жилет водителя трамвая. На вид ему я бы дал лет сорок — сорок пять. Какой уж тут «Димка»? Дмитрий Анатольевич скорей уж. Какой-нибудь. Впрочем, с отчеством я погорячился. Люди с такими сочетаниями не должны пыхтеть на трамваях. Но, во всяком случае, мне всегда было странно: как это люди не видят что он уже далеко не мальчик? А видимо такой у него был образ. Димка и всё тут.
Пока я работал подмастерьем (с наставником то бишь) у меня практически не имелось возможности с кем-то знакомиться. Даже не знаю почему. То ли это было негласным правилом — почти не замечать человека пока он недочеловек (неотстажировавшийся водитель), то ли просто не интересно, то ли есть о чём потрендеть с самим наставником, когда он выпрыгивает из вагона. Не знаю. Но так было — это я помню точно. А вот когда я стал настоящим водителем ситуация изменилась в корне. Тут я уже получше узнал своих коллег. Но даже тогда я кое-что знал о Димке по эпизодическим рассказам тех, с кем сводил меня случай. В частности я выяснил: он живёт с женщиной, у которой есть сын от её первого брака. Живёт уже давно и не очень хорошо. Означенный сын жены его — Димку по рассказам окружающих совсем не жалует и вообще ни во что не ставит. Однако сам Димка, сколько бы я его ни узнавал ближе впоследствии, всегда отличался весёлым нравом и неизменной доброжелательностью. В ту пору я ещё удивлялся как это мужик (Мужик!!!) может терпеть подобное отношение к себе? На мой тогдашний взгляд ему надо было послать его эту бабу с чужим ребёнком и найти себе достойную красавицу. Чтобы сделать ей своих детей. И держать её в уважении к себе. И только много позже я понял, что и сколько где стоит и где туже закручивать гайки (см. «Горький осадок»). А поскольку я предпочитаю рассказывать именно о людях, то предлагаю читателю вместе со мной пробежаться взглядом по персонажам, трудившимся в то непростое время на благо городского транспорта Москвы за весьма скромное жалование. И поэтому всю следующую главу я посвящу им. Но спешу успокоить: поведаю я далеко не обо всех водителях, а только о тех с кем я долгое время общался, работал и сталкивался в различных ситуациях. На большее я не претендую. Мне кажется, что, не сделав этого — не ознакомившись пусть и вкратце с этими людьми, читатель не составит себе такого полного представления о ремесле водителя трамвая и его повседневных буднях. Поэтому я приступаю. Знакомьтесь.
Глава 8. Передовики производства, или На кой хрен мне усрался этот трамвай?
— На кой хрен мне усрался этот трамвай? — громогласно заявил мне Валентин Прищеп — водитель с двадцатипятилетним стажем — почти сразу же после нашего знакомства.
Прищеп это его фамилия. Не удивляйтесь. Без всяких приставок «ка». Он ведь не питон. Валентин мне понравился с первого взгляда. Это был пузатый мужичок маленького роста, постоянно ходивший в мешковатых брюках и бейсболке. Он также носил небольшие усы, благодаря которым немного походил на исполнителя уголовных песен Круга. Только разумеется намного старше последнего. Валентин ненавидел трамвай так, как человек вообще что-то мог ненавидеть. Ненавидел начальство. Всё без разбора. Ненавидел нарядчиков. Ненавидел пассажиров. Ненавидел талоны. Ненавидел «выходы». Ненавидел вечерние смены. Ненавидел утренние. Не скрывал своей ненависти ни от кого. Постоянно громко ругал всё вышеперечисленное и грозил уволиться. И уволился — таки!!! — во что всерьёз никто не верил. Всё — таки человек протрясся на трамвае двадцать пять лет! Прищепу к моменту нашего знакомства набежало сильно за пятьдесят. Однако выглядел он моложаво, был весьма весел и жизнелюбив, открыт, приветлив с теми, кто ему нравился, любил травить шутки и насмехаться над неприятными ему людьми и обладал взрывоподобным хохотом. Голос у Валентина оказался высоким, временами переходящим на фальцет. Валентин любил жену. Она также работала водителем, но была гораздо скромнее. Любила читать буддистскую литературу и не раз предупреждала меня, мол, если я не начну напрягать свои мозги и также почитывать нечто полезное то от данной «тупорылой» работы мои «мозги очень скоро отупеют до состояния жвачной коровы». Таковы были её слова.
Валентин водил трамвай очень уверенно. Он носился чаще всего по пятнадцатому маршруту, делая изрядные нагоны. Я часто видел его отстаивавшимся где-нибудь на остановке или на кругу. Особый разговор был, когда он выезжал из депо. Тут если попадёшь перед ним нужно было рвать как подорванный. И всё равно, казалось бы, несёшься на пределе трамвайных ресурсов, давишь гашетку в пол с остановки, пугаешь прохожих, успеваешь на все светофоры, как бац! — где-нибудь уже на «ленинградке» при подъезде к Соколу смотришь, а сзади Валя тут как тут и с зажжёнными фарами. Стоит и собирается рвануть вторым вагоном за тобой, плюнув на всякие соблюдения дистанций и т. д. Лишь бы не пропустить вперёд двадцать восьмой, разворачивающийся на Алабяна примерно в то же время. Мы с ним часто и помногу разговаривали. Особенно когда ездили на «маршрутах» с работы и на работу. Беседовали о разных вещах. О дурости в расписании, о всяких трамвайных мелочах, о водителях — жополизах, но чаще всего о том, как сбежать куда-нибудь с этого грёбаного трамвая. Поскольку мне всё это катание надоело ещё в первый же год. А Валентин — то возил народ уже четверть века!!!