Водный Лабиринт
Шрифт:
— То есть Иринею это Евангелие уже было знакомо?
— Да. Он родился в Смирне и жил между сто вторым и двести вторым годами. Во втором веке происходило формирование христианской доктрины. Ириней был тем, кого сейчас называют интеллектуалом. После смерти его причислили к лику святых. Вы католичка, госпожа Брукс?
— Да, но не слишком-то истовая.
— Так вот, многие католики приходят в изумление от того факта, что в первые века существования христианства не было канонического текста Библии. Понадобилось триста лет, чтобы по неписаному соглашению установился состав Нового Завета.
— Сколько же Евангелий ходило тогда
— Бесчисленное множество. Четыре канонических — от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, кроме того — от Фомы, Варфоломея, Петра, Евангелие истины, армянское Евангелие детства, тайное Евангелие от Марка, затем от египтян, евреев… даже от Марии. Всего их было около тридцати, и в каждом утверждалось, что именно здесь переданы подлинные слова Иисуса.
— А они совпадали в том, что касается жизни Иисуса или роли Иуды?
Херман коротко рассмеялся:
— Госпожа Брукс, после смерти Христа его последователи объединились в десятки мелких групп — карпократиане, маркиониты, эбиониты и еще всякие «иты». Все они почитали Спасителя, но по-разному. Ириней видел свою задачу в том, чтобы выработать единое христианское учение и распространить его не только в Галлии, где он был епископом, но и во всем мире. На основе его сочинений была разработана церковная доктрина, принятая на Никейском соборе триста двадцать пятого года. Ириней создал громадный семидесятитомный труд, названный им «Против ересей», куда было включено и Евангелие от Иуды. Афанасий Александрийский подтвердил истинность написанного Иринеем. «Вот источник спасения: пусть жаждущие прильнут к нему и напьются живых слов. Только через них можно прийти к подлинному благочестию», — писал он.
— А кто такой этот Элиазар, упоминаемый в Евангелии?
— Не знаю. Из текста явствует, что он последователь Иуды Искариота. Но самое любопытное в том, что он, как мне кажется, не принадлежал ни к какой христианской секте, вообще не был христианином. Может быть, все прояснится, когда Эфраим переведет большую часть текста.
— Как же Евангелие удалось спасти от уничтожения? Ведь против него выступили Отцы Церкви!..
— Текст написан на саидском диалекте коптского языка, — вступил в разговор Эфраим. — Его особенности заставляют думать, что книга создавалась в Среднем Египте или в дельте Нила, возможно в районе Дамиетты или Александрии. Специалисты считают, что коптские трактаты той эпохи были переведены с греческого, но вот это сочинение, судя по уже понятному отрывку, вполне может быть переводом с арамейского. Ясно лишь, что книга, осужденная Иринеем и Афанасием, — это копия с копии, а не оригинал. Можно осудить Евангелие, но не уничтожить его.
— Почему вы думаете, что кому-то хотелось бы уничтожить книгу?
— Вы говорите о прошлом или о настоящем? — спросил Херман, глядя в глаза Афдере.
— О настоящем.
— Возможно, потому, что на нее ополчились сначала Ириней, а вслед за ним — Афанасий. Разрешите кое-что пояснить, госпожа Брукс. Тогдашние еретики считали Иуду избранным, а значит, единственным апостолом, который обладал гносисом, то есть знанием о Боге. Это позволило ему совершить «таинство» предательства со всеми благотворными для христианства последствиями. Ириней говорил о легковерии еретиков, введенных в заблуждение лживыми словами Евангелия от Иуды. Но он изначально исходил из убеждения в том, что Иуда был воплощением зла, как это принято считать и в наши дни. Этот текст, принадлежащий
— Пожалуй.
— Древние греки знали, о чем говорили, утверждая, что человеческая судьба прядется особыми богинями, мойрами. — Сабина положила руку на плечо Афдеры. — Волокна пряжи сплетаются наудачу, людские пути пересекаются самым неожиданным образом, и никто не в состоянии этого предвидеть. Может быть, твоя судьба состоит в том, чтобы не знать, о чем говорится в этой книге.
— Может быть, Сабина. Но моя бабушка перед смертью сделала все, чтобы я проследила путь Иуды. Она постаралась вплести в пряжу несколько своих волокон, желая изменить мою судьбу.
— Ты как будто не очень довольна этим.
— Нет, ни в коем случае. Хотя, знаешь, я действительно жалуюсь. Ведь бабушка решила за меня, что именно я должна прочесть эту книгу и понять, в чем состоит послание Иуды.
— А что, если это твоя миссия по отношению к Иуде? Ты можешь войти в историю как человек, изменивший взгляды миллионов людей на поступок Иуды. Кто знает? — улыбнулась ей Сабина.
— Возможно, ты права. Но когда мы узнаем в точности, что сказано в книге? Мне хочется ознакомиться с ней как можно скорее или хотя бы выйти на след этого Элиазара.
— Дай нам еще пару недель. В таком деле, как оправдание Иуды, надо быть очень осторожным. Сперва нужно выяснить, о ком упоминается в книге, кто ее автор, какой текст он переписал или взял за основу. После этого о твоем загадочном Элиазаре станет известно чуть больше.
После дружеского завтрака, в котором участвовали пятеро ученых и руководство фонда, Афдера посетила лаборатории, где шла реставрация книги. На стеллажах и столах стояли сканеры, мощные микроскопы, банки с химикатами.
Солнце уже садилось. Афдера взглянула на часы, попрощалась с Сабиной и ее командой и села в машину, чтобы ехать на ужин с Агиларом.
«Что-то он предложит?» — думала она.
«Делла Каза», один из лучших ресторанов Берна, известный с 1892 года, помещался на Шауплатцгассе, в старой части города. Афдера вошла в зал и сразу же увидела Агилара. Рядом с ним стоял какой-то человек, по всей видимости шеф-повар. На кармане смокинга было вышито его имя — Микеле Руголо. Именно он сделал ресторан местом притяжения всех любителей изысканной кухни, посещавших город.
— Прошу вас, идемте за мной, — пригласил девушку Руголо. — Сначала аперитив, а затем вы попробуете наш знаменитый бернерплатте из двенадцати сортов мяса и колбасы, с гарниром из картофеля и квашеной капусты. Надеюсь, с аппетитом у вас все в порядке.
Когда шеф-повар отошел, Агилар обратился к Афдере:
— Позвольте сказать вам, госпожа Брукс, что вы неотразимы.
— Спасибо, но я полагаю, что у нас деловая встреча, а не свидание.
— До чего же вы, американки, не любите, когда восхищаются вашей красотой! — воскликнул Агилар, стремясь разрядить возникшее напряжение.