Водяной
Шрифт:
К брату приставили отдельного педагога, придумали особую программу. Но отношение к нему в классе становилось все хуже. Дети вытворяли с ним все что хотели. И нисколько не стыдились. Плюнуть в лицо, сломать велосипед, очки, вывалять в снегу — все это происходило чуть не каждый день. А-как они его оскорбляли… свинья, недоделанный, выродок, зассыха… Ну и все в этом роде.
Он перешел в седьмой класс, и вроде бы должно было стать полегче. Последние два года я не могла ему помогать. Хотя у меня все пошло немного лучше — после того, как в нашем классе появился Томми. Если не обращать внимания на кое-какие обидные слова… Ну, вроде того, называют меня
Так я надеялась — должно стать полегче. А на самом деле стало еще хуже. По закону Мёрфи, как говорили парни в школе…
Томми я разыскала только в субботу утром. Трубку взял один из его братьев. Я хотела сказать, что видела их вчера на причале, но в последнюю секунду удержалась — при чем тут это? Томми подошел не сразу. В трубке слышна была музыка — радио, наверное. Кто-то гремел посудой.
— Я слышал, что вчера случилось, — сказал он, не поздоровавшись. — Ты должна на них заявить.
— Откуда ты знаешь? Тебя же там не было.
— Соседский парень доложил. Говорит, Педер заставил тебя жрать траву.
Я рассказала ему про котенка и про все остальное, хотя кое-какие подробности утаила.
— Значит, они думают, это ты настучала?
— Похоже, так.
Он дышал так, будто ему пришлось пробежать до телефона метров сто.
— А может, Герард все это придумал, просто поразвлечься хотел. На этот раз ты ему попалась, а мог быть я или кто-то другой.
— С тобой бы он не решился. У тебя братья вон какие.
Вдруг мне пришло в голову, что голос у Томми нормальный, никакой не больной. Значит, он просто прогулял всю неделю?
— Они говорят, что отыграются на Роберте.
— А он-то тут при чем?
— Ни при чем.
Томми помолчал. Музыка стала громче — должно быть, кто-то подкрутил звук.
— И что теперь делать?
— Заплатить Герарду тысячу спенн… говорит, оставит нас в покое. И ко всему еще папаша возвращается из тюрьмы с каким-то дружком. Осень, считай, испорчена.
— О, черт… а почему Герард решил, что кто-то на него настучал?
— Педера вызывали к ректору, и он говорит, что Л-Г про все знает. Значит, кто-то настучал.
— А кто?
— Откуда мне знать? Кто-то из их же банды, помельче.
— Ну, это Герард мигом бы выяснил… они же готовы в штаны наложить, стоит ему только на них поглядеть. Сами бы сознались. Ему даже спрашивать не надо.
— Скорее всего, Педер или Ула, — пришло мне в голову. — У Педера же кошка, помнишь? Она давно у них, мы еще в седьмом были. Она вполне могла окотиться. И кто-то из ее котят… Герард просто мог отобрать его у сестренки Педера. Тот, может, даже протестовал.
— Не понимаю.
— Кто-то же настучал, и этот кто-то — не я. Кому-то и кроме меня показалось, что Герард слишком уж далеко зашел.
В трубке зашуршало, похоже на чей-то шепот.
— Ты слушаешь?
— Ясное дело, слушаю… А где ты возьмешь тысячу спенн?
— Придумаю что-нибудь. Сегодня собираюсь поехать в город, у меня есть кое-какие планы.
— Может, лучше не ходить в школу? Пока все не успокоится?
— Тогда Герард точно решит, что это я настучала. Нет… Пойду, как будто ничего не случилось. Только как уговорить братишку? Обычно его мордуют семиклассники. А теперь еще и девятый.
— Надо поговорить с кем-нибудь из взрослых.
— С кем? С мамашей? Ты шутишь…
Мы опять замолчали. Я подумала, не попросить ли одного из братьев Томми что-то сделать — оба известные драчуны. Какое-то время они даже хороводились с моим папашей, когда тот еще работал на звероферме. Но когда несколько лет назад унаследовали баркас-траулер, успокоились. Может, они и могут припугнуть Герарда, но ненадолго. Он ненормальный, законченный психопат… только разозлится еще больше.
— Я вчера видела твоих братьев, — сказала я, чтобы что-то сказать. — Мы с Робертом удрали в Гломмен после всего этого. Если бы ты не болел, зашли бы к тебе.
— Что ты видела?
— Да ничего… они просто там были…
— Где — там?
— В рыбарне… Увидимся в выходные? Ты вроде бы уже и не болеешь.
— Не могу. Мне надо кое-что сделать.
— Что?
— Так… ничего особенного.
И опять голос его прозвучал странно. Не знаю, в чем дело, но что-то было не так.
— У тебя был отключен телефон?
— Почему?
— Я со среды звонила каждый день, но никто не брал трубку.
— У меня была температура. За тридцать девять зашкаливало. А телефон внизу, у меня просто сил не было спуститься.
— А родители? Братья?
— Я должен кончать разговор, — ни с того ни с сего заявил он. — Увидимся в понедельник.
— Давай еще поговорим. Может, придумаем что-то…
— В другой раз, Нелла, пока… — И повесил трубку.
Ничего не понимаю.
И мы с братишкой вытащили наши велики и поехали по улице Подсолнечников. Зарядивший было дождь кончился. Со стороны шоссе катила стайка подростков на роликах. Чьи-то бодрые папы с непроницаемыми физиономиями уже мыли свои машины — сигарета в зубах, шланг в одной руке, губка — в другой. За шторами вилл сидели семьи и завтракали, дети предвкушали игры, поездки в город, чипсы к вечеру. Это могли бы быть и мы, подумала я, где-то в одном из параллельных миров, о которых рассказывал физик, где все выглядит точно так же, только с отклонениями: все праворукие там левши, брюнеты — блондины, а у кареглазых огромные голубые глаза. Но что-то пошло не так, и мы с Робертом, как обычно, вытянули пустой билет.
Я решила начать с «Юниор Центр», [12] магазина одежды на Нюгатан. Накануне выплачивали детское пособие, так что там должно быть полно народу. Подростки моего возраста. Девчонки, мальчишки и их родители с распахнутыми кошельками. Все из хороших семей, они-то ни за что не перешагнут порог «Гекоса» или «Муравьев». [13] К тому же здесь продавались вещи, которые легко сбыть с рук. Футболка с Микки-Маусом — тридцать крон, пара джинсов — шестьдесят. Фирменные вещи стоили, конечно, дороже, но продавцы за ними следили особенно внимательно. Ладно, начнем здесь, а потом уже в другие магазины.
12
«Юниор Центр» («JC») — сеть магазинов молодежной одежды.
13
«Муравьи» («Myrorna») — магазины секонд-хенд.