Военная фортуна
Шрифт:
Вся вообще американская война и a fortiori [24] эти неудачи едва ли способны отразиться на силе британского флота; да и сами поражения легко можно объяснить (не сомневаюсь, именно этим хлопотливо занимается сейчас правительство, успокаивая обескураженную и взбешенную общественность). Американцы задействовали фрегаты более крупного размера с тяжелыми орудиями, их экипажи укомплектованы добровольцами, насколько я понимаю, а не насильно завербованными, а также взятыми благодаря квоте или вытащенным из тюрем сбродом. Но все это чепуха, и вовсе не успокаивает наших моряков. Английская армия может терпеть поражения раз за разом, с этим они смирятся, но флот всегда должен побеждать. Он всегда побеждал последние лет двадцать или около этого;
24
Тем более (лат.).
Мне вспоминается несчастный адмирал Колдер, который, имея пятнадцать линейных кораблей, столкнулся с эскадрой Вильнева из двадцати. Беднягу покрыли позором за то, что он взял только два французских судна. Двадцать лет беспрерывных побед и некая врожденная гордыня заставляют пренебречь превосходством противника в пушках, кораблях, людях. И хотя я до сих пор рассматривал флот исключительно как инструмент, средство достижения цели, и хотя мне не кажется, что небо обрушилось на землю или пали основы мирозданья, даже я, вынужден признаться, не остался равнодушным. Я не питаю ни грана неприязни к американцам, не считая разве факта, что их действия до некоторой степени играют на руку Бонапарту, но даже мое сердце (каковым термином обозначаю я не поддающуюся логическому объяснению часть моего существа — и насколько большую долю оного может она занимать подчас!), жаждет услышать весть о реванше».
Наступило Рождество, и Джек, Стивен и Баббингтон сидел за столом с капитаном Ламбертом, генералом Хислопом и его адъютантом. Это был настоящий пир, и они славно подкрепились гусем, пирогами и пудингом. Но Джек перехватил унылый взгляд Ламберта, брошенный на графин со скверным вином, и сердце его дрогнуло — ему самому слишком долго пришлось пробыть в шкуре капитана, которому не на что рассчитывать кроме своего жалованья, а приходится кормить прожорливых и жадных до выпивки гостей. Армейские держались достаточно бодро, хотя генерал Хислоп упомянул про неблагоприятное действие, которое возымеют недавние события на Индию, где моральный авторитет значит столь много. Остальные тоже старались, но в целом, вопреки напускному веселью, праздник получился не слишком радостным, и Стивен вздохнул с облегчением, когда капитан Ламберт предложил им осмотреть корабль.
Прогулка вышла долгой, поскольку Джек с Ламбертом останавливались у каждого восемнадцатифунтового орудия, тридцатидвухфунтовой карронады, а также у обеих длинноствольных девятифунтовок, чтобы обсудить их качества. Но все когда-нибудь заканчивается. Джек со Стивеном вернулись в дневную каюту штурмана, где принялись грызть извлеченные из карманов галеты — оба могли есть без остановки, и занимались этим почти механически.
Будущее их представало совершенно ясным. «Ява» захватила приз — изрядных размеров американского «купца», встреченного в Сан-Сальвадоре, куда оба зашли за пресной водой. Приз, называвшийся «Уильям», был тихоходом, и капитан Ламберт оставил его позади, погнавшись за португальским кораблем. Именно в этот момент фрегат и встретился с катером потерпевших крушение. Последним предстояло через несколько дней перебраться на «Уильям» и совершить на нем переход до Галифакса или отправиться прямо в Англию, пересев на другое судно в Сан-Сальвадоре. «Акаста» по-прежнему несла блокадную службу у Бреста, и задачей временного ее командира, Питера Феллоуза, было согревать капитанское местечко в ожидании Обри.
— Рад, что Ламберту наконец обломился солидный приз, — сказал Джек. — Ему всегда жутко не везло, в то время как сложно найти человека, более нуждающегося в деньгах: полдюжины сыновей и больная жена. Всегда у него все шло наперекосяк. Стоило ему захватить торговца, как того отбивали прежде, чем тот успевал дойти до порта, а из трех взятых им боевых кораблей два затонули прямо под ним, а третий получил такие повреждения, что правительство отказалось выкупать его для флота. Потом
— А что с ней не так? Среди матросов зреет недовольство? Мятеж?
— Нет, нет. Уверен, это честные ребята, да поможет им Бог. Но сомневаюсь, что хотя бы сотня из них настоящие моряки. Как им удалось взять «Уильяма» с таким количеством салаг и жуткого сброда, ума не приложу! Когда они лезут на брам-стеньги, это же настоящая ярмарка святого Бартоломью! Мне такое редко доводилось видеть. Напоминает о наших первых днях на «Поликресте». А что до баковых орудий во время учений… Но несправедливо пенять на Ламберта и его офицеров. Фрегат только сорок дней как из Спитхеда, и первые двадцать из них держалась плохая погода, так что у них даже не было возможности поупражняться с пушками. Осмелюсь предположить, все это дело времени — Ламберт знаток по части артиллерии, а Чедз, первый лейтенант, весьма ученый офицер, и нежно любит пушку.
— Что имел в виду капитан Ламберт, когда на твое предложение провести настоящие, живые стрельбы, напомнил тебе про установления? Он еще выразился, что ему уже зададут по первое число за превышение нормы.
— Ну, существует строгое правило, что в течение первого полугода своих полномочий капитану запрещается тратить в месяц большее количество зарядов, нежели третья часть его орудий. После этого срока норма увеличивается до половины.
— Тогда получается, что ты нарушал эти предписания почти каждый день — я и не припомню учений без пальбы из орудий. Иногда даже изо всех сразу, с обоих бортов, да еще с мушкетами и вертлюжными пушками с марсов.
— Верно, но я тратил порох, который захватил или купил. Большинство капитанов, которые могут себе такое позволить и пекутся об артиллерийской подготовке, обходят предписания на такой вот манер. Ламберту это не по средствам, а Чедз хотя и мог бы купить, не вправе вылезать вперед капитана.
— Получается, мистер Чедз богат? Ему повезло с призовыми деньгами?
— Нет, насколько мне известно. Он избрал более верный способ — подкатил к дочке одного восточного торговца, да еще как решительно: экипаж четверкой. И пожалуйста, тридцать тысяч фунтов приданого.
Мистер Чедз мог быть богат, но не страдал от гордыни или несдержанности. Несколько дней спустя, рано поутру, когда они уже заметили высокий бразильский берег и с часу на час ждали появления «Уильяма», Стивен набрел на баке на первого лейтенанта. Тот показывал особо неумелому, хотя и старательному расчету как управляться с пушкой. Раз за разом офицер вместе с их мичманом накатывали и откатывали орудие, проходя процедуру заряжания, наводки и выстрела. Чедз сам впрягался в тали, орудовал ганшпугом, разжевывал подчиненным понятия возвышения, стрельбы прямой наводкой, линию огня, объяснял разницу между пальбой при восхождении на волну и спуске с нее. Он хвалил их за старание, спас двоих самых неуклюжих новичков от станка, едва не наехавшего им на ноги, и пообещал расчету, что скоро ему предстоит на самом деле выпустить ядро по мишени. Показав морякам как надежно крепить орудие у порта, чтобы две тонны собранной в кулак массы не начали рыскать по палубе, первый лейтенант утер пот и обратился к доктору.
— Они отлично справятся. Честные, понятливые, надежные парни.
— Насколько понимаю, сэр, — отозвался Стивен, — тут требуется точная оценка расстояния, угла и направления, умение выбрать нужный момент для выстрела, и это при условии, что и палуба и цель находятся в движении?
— Совершенно верно, доктор, — кивнул Чедз. — Но просто удивительно каких успехов можно достичь. Некоторые схватывают суть прямо на лету — для этого нужен глазомер и чувство времени — и стреляют просто прекрасно с тысячи ярдов уже после пары месяцев тренировки.