Военная фортуна
Шрифт:
Далекий корабль шел противоположным им галсом, держа курс где-то между остом и зюйдом, при ветре с норда, делая шесть или семь узлов. Обри повернул шлюпку намереваясь пересечь курс «индийца». Вопрос в том, успеет ли это произойти до того, как наступит ночь? Темнота в тропиках опускается внезапно, без сумерек, способных продлить день. Сумеет ли он до захода солнца подвести катер на расстояние, с которого его заметят впередсмотрящие? Успех этой затеи висит практически на волоске. Та же самая мысль гнездилась в уме каждого, и глаза всех сидящих в шлюпке неотрывно следили
— Киллик, сооруди подобие стакселя из платков и кисетов, из чего угодно, — скомандовал Джек.
— Есть, сэр.
Драгоценные мешочки были принесены в жертву без звука. Ножи вспороли швы, часть моряков сплетала из пеньковых волокон нитки, другие заработали иголками — жестокий жребий, потому что парусные мастера и их подручные могли теперь поглядывать на корабль лишь время от времени.
— Мистер Баббингтон, — снова заговорил Джек, — ссыпьте порох в мою чашку.
Немного было смысла полагаться на сигнал огнем при таком свете, но Обри хотел быть готовым на крайний случай.
Курсы судов медленно сближались, теперь, даже не вставая, люди в катере могли разглядеть черный с белыми «шахматами» корпус незнакомца. А когда крошечный новый парус, треугольник из разноцветных лоскутов, взметнулся по штагу и шлюпка чуть-чуть прибавила ход, из пересохших глоток вырвалось слабое «ура». Но о Боже, как быстро катится солнце — с каждым новым взглядом, брошенным за корму, оно оказывалось все ниже. И хотя никто не говорил ни слова, все чувствовали, что ветер тоже спадает.
Живое журчанье воды за бортом делалось все тише. Исчезла необходимость свешиваться за планширь, чтобы уравновесить шлюпку, потому как наступил почти полный штиль. А заветная цель находилась еще в миле, а то и в полутора, и по прежнему слева по носу. Корабль еще не миновал катер, он еще не удалялся от него. Расстояние еще сокращается, и впередсмотрящие могут заметить их в любой момент.
Джек оглядел море и небо, наблюдая за заходящим солнцем и безошибочными приметами штиля.
— Весла на воду, — скомандовал он и перечислил имена наиболее крепких из матросов. — Нужно сделать рывок.
Еще полмили, и тогда даже самый беспечный впередсмотрящий не сможет пропустить их. Еще полмили, и они окажутся в пределах оклика, на расстоянии звука пистолетного выстрела. А солнце пока над водой.
— Навались, навались! — выкрикивал Джек прямо в искаженные лица парней, налегающих на весла. Моряки не жалели себя и вскоре вода заговорила, запенилась за кормой. Корабль быстро приближался, и капитан различал фигурки, снующие по палубе. У них что, нет впередсмотрящего?
— Навались! А теперь всем втянуть весла и повернуться к носу. Кричим по команде: раз, два, три — Эге-ге-е-й! Эге-гей, на корабле!
На судне подняли брамсели, бурун под форштевнем стал заметнее с увеличением скорости. Морская синева густела по мере того, как солнце опускалось все ниже.
— Эгей! Эге-гей!
Джек выпалил из обоих пистолетов —
— Эй, на судне! Бога ради, эге-гей! — крик звучал теперь почти отчаянно.
Корабль прошел перед носом катера не далее как в полумиле, бурун его стал еще белее, за кормой разбегались широкие волны. «Индиец» удалялся с каждой секундой.
— Эгей! Эге-ге-й! — потерпевшие крушение яростно рвали глотки. Над кораблем появились звезды, на нем самом зажгли топовый огонь и горящий на мачте фонарь быстро плыл среди звезд.
Наступила тишина, прерываемая судорожными вздохами матросов, едва не надорвавшихся на веслах, да глухими рыданиями младшего из мичманов. Гребцы повалились на дно шлюпки. Один из них, здоровенный детина по фамилии Рейкс, лишился чувств. Стивен склонился над ним, массируя грудь и спрыскивая лицо водой. Вскоре моряк очнулся и сел, сгорбившись, не говоря ни слова.
— Не вешайте нос, парни, — сказал, наконец, Джек. — Как видите, судно несет топовый ходовой огонь. Это доказывает, что мы на торговом пути. Теперь давайте поужинаем и вернемся на курс, ведущий к земле. Ставлю десять гиней против шиллинга, что завтра мы увидим либо корабль, либо берег. А может и то и другое.
— Я не рискнул бы поставить против вас, сэр, — проговорил Баббингтон настолько громко, насколько позволяло пересохшее горло. — Это все равно что выкинуть деньги.
Стивен проснулся вскоре после восхода луны. Жуткий голод снова вызвал спазмы желудка и доктор задержал дыхание, чтобы они прошли. Джек так и сидел где всегда, придерживая румпель коленом и держа в руке шкот, будто и не шевелился вовсе, будто был незыблем как Гибралтарская скала и не подвластен ни голоду, ни жажде, ни усталости, ни унынию. В этом серебристом свете он даже казался изваянным из камня — лунные лучи резко очерчивали нос и подбородок, а плечи и верхняя часть туловища казались высеченными из одной массивной глыбы. На деле капитан потерял в весе почти максимум из того, что может потерять человек и остаться в живых, и днем его изможденное, заросшее щетиной лицо с глубоко ввалившимися глазами трудно было узнать. Но в свете луны оно казалось таким как прежде.
Джек заметил, что Стивен проснулся, и в ночи блеснула белозубая улыбка. Он наклонился, похлопал друга по плечу и указал на север.
— Прольет, — единственное, что мог произнести распухший язык.
Стивен посмотрел вслед указующей руке и не увидел там, с наветра, звезд — только густую тьму, расчерчиваемую далекими отблесками молний.
— Скоро, — продолжил Джек.
Спустя полчаса капитан издал некий не вполне членораздельный, но вполне сошедший за «Свистать всех наверх!» рев, который поднял всех, кто способен был проснуться. Рейкс, дюжий канонир с «Ля Флеш», лежал мертвым. Остальные гребцы были на грани того, чтобы последовать за ним, если только не получат немедленного облегчения. Во время раздачи ужина Рейкс издал хрип и взгляд его остановился. Товарищи не выбросили тело за борт, хотя никто пока не заводил речи про людоедство.