Военная контрразведка от «Смерша» до контртеррористических операций
Шрифт:
— К Абакумову?!
— Да. Потому что меня уже настолько там запрягли, я всем была нужна. Там ведь только прикомандированных со всех фронтов было 93 следователя. Было так: в 9 вечера у 4-го подъезда автобус стоит — спускаюсь туда, еще две стенографистки, следователи — и нас везут в Лефортово, там по кабинетам расходимся, допрашивать. В 5 утра все заканчивают, автобус довозит нас до метро — и все разъезжаются по домам. Не знаю, успевали ли позавтракать, но отдохнуть можно было столько, чтобы в 10 вернуться на рабочие места. Приезжаю на работу к 10 — и должна успеть расшифровать и отдать все, что записала. А тут еще надо и к этому следователю зайти, и к тому
— Кого же тогда там допрашивали?
— А кто его знает?! Предатели, каратели, шпионы. Но точнее не знаю и вспомнить никого не могу. Тем более что было так: следователь задает вопрос, я его записываю, он допрашивает, а ответ он по-своему передает. Вот такая была работа. Кстати, никаких грубостей не было, никаких оскорблений, не то чтобы рукоприкладства! Это я вам совершенно ответственно говорю!
— Долго у вас такая работа продолжалась?
— Да нет. Как я вам сказала, Алексеев жениться задумал и мне предложил: «Просись на 1 — й Белорусский!» Тогда я говорю Абакумову, что хочу на 1 — й Белорусский. Он: «Ну и зачем тебе туда? Ты ж москвичка, что ты там будешь делать?» — «Да вот…» — «Ну и что, и кто, как фамилия?» — «Алексеев». «Это тот, что у Сиднева?» Представляете?! Абакумов помнил, что некто Алексеев у Сиднева в оперцентре работает! Скольких же он вообще знал? «Ну хорошо, и зачем ты туда поедешь? Мы его сюда отзовем, найдем ему место — и работайте на здоровье, и женитесь на здоровье!» — он мне говорит. Он так спокойно говорит, а я слушаю и не знаю, как это и чего и во что выльется.
— Как я понимаю, у вас тогда еще особого желания выходить замуж не было?
— Не было. Вот я хотела определиться. «Я же в коммуналке живу, — говорю, — у нас одна комната, нас столько-то — сестры, мама. Куда же?» — «Дадим жилье, квартиру дадим!» — он мне говорит. Все-таки я попросила: «Разрешите, я в отпуск поеду? Я только в отпуск съезжу — и все». — «Ну ладно, скажи в кадрах, что я разрешил».
— Почему же Виктор Семенович так легко вас отпустил?
— Да не нужна я была ему, честно говоря! Но и человек он был, как я сказала, заботливый. И не знала я тогда, что вижу Абакумова в последний раз. Позвонил мне Алексеев: «Скажи в кадрах, что ты с завтрашнего дня в отпуске. Утром придет за тобой машина, отвезет на аэродром».
— Так все просто?
— Оказалось, что да. В кадрах удивились, когда я сказала, что Абакумов мне разрешил, и спросили: «Интересно, а как это ты мыслишь поехать?» — «А что такое?» — «Но у тебя документов нет. И две границы — как ты переберешься через две границы?» Я об этом и не подумала. Но самолет был не гражданский — Алексеев дружил с летчиком Серова, будущего председателя КГБ, — такой был Василий Иванович Тужлов, — поехала, встретили, вот и все. А на следующий день пришел человек, сказал, что «наш начальник вас хорошо знает», и предложил поработать. Пожалуйста!
— «Рабочий отпуск», как это теперь называется…
— Наверное. И отпуск этот очень затянулся. А потом приехал Абакумов, он баллотировался куда-то, но куда — не знаю, и мы не виделись. У Сиднева он спросил: «Кайтесь, кто прячет мою стенографистку?! Ведь полгода уже прошло — хватит, хватит!» То есть он полгода не трогал меня… Уехала — ну и до лампочки, не ахти как я и нужна была.
— Как понимаю, к Абакумову вы уже не вернулись?
— Да, по возвращении из Германии нас — ни меня, ни мужа — в центральный аппарат
— Арест Абакумова в 1951 году вас как-то коснулся?
— По счастью, никак! Подробности этого я узнала из печати, а больше я ничего не знала. Но теперь мне известно, что по архивным материалам разыскивали всех, с кем Виктор Семенович когда-то общался, — не просто его связи устанавливали или что, а вообще всех, с кем он общался. Почему же меня не искали? Не знаю! Ведь где-то было мое личное дело, где-то приказ был. А может, просто не нашли? Когда я в Германию уехала — личное дело туда, разумеется, не посылали, я была в отпуске. Потом фамилию сменила. В общем, не знаю!
— Как потом сложилась ваша судьба?
— Службу так и закончила младшим лейтенантом — после того, как умер Сталин, армию сокращали на 600 тысяч, и в основном за счет женщин-военнослужащих. До 20 лет, до пенсии, не хватило 30 дней. Работала. Ну а в последнее время, как вы знаете, фронтовикам дважды присваивал звание, и я теперь старший лейтенант в отставке.
Заканчивая свой рассказ про Виктора Семеновича Абакумова, я скажу так: он любил и людей, и свою работу, и вообще любил жизнь.
«Исповедь перед казнью»
Сегодня мало кого удивишь воспоминаниями бывших сотрудников спецслужб, на страницах своих книг рассказывающих о событиях неожиданно быстро завершившейся эпохи — за постсоветские годы изданы сотни томов об истории органов государственной безопасности, стоявших на страже державы. Тем не менее иногда появляются работы, заслуживающие особого внимания. Среди них, несомненно, книга генерал-майора в отставке Вячеслава Кеворкова, много лет проработавшего в КГБ, — «Исповедь перед казнью» (М., 2005).
Эта документально-художественная повесть основана на воспоминаниях капитана Ивана Елисеева, сотрудника Следственной части по особо важным делам Министерства госбезопасности СССР, о событиях начала 1950-х годов, когда советские номенклатурные кланы сошлись в ожесточенной схватке за право выдвинуть из своих рядов преемника Сталина. Основное действие происходит в центральном аппарате МГБ, которое в 1946 году возглавил генерал-полковник В. С. Абакумов, руководивший в период Великой Отечественной войны военной контрразведкой.
Ныне эта фамилия мало что говорит большинству из наших сограждан, а между тем Виктор Семенович — личность незаурядная. Под его руководством «Смерш» НКО СССР сумел фактически нейтрализовать военную разведку нацистской Германии — абвер, нанес ощутимые удары другим гитлеровским спецслужбам, благодаря чему Абакумов заслуженно пользовался авторитетом среди профессионалов, даже после его преждевременной смерти.
Он оказался в самом центре внутрипартийных интриг, начавшихся после того, как 31 августа 1948 года неожиданно умер от инфаркта член Политбюро, секретарь ЦК ВКП(б) А. Жданов, считавшийся второй фигурой в советском руководстве. Вскоре последовало дело «ленинградской группы» (главные фигуранты — член Политбюро ЦК, первый заместитель председателя Совмина СССР Н. Вознесенский, секретарь ЦК А. Кузнецов, председатель Совета Министров РСФСР М. Родионов и первый секретарь Ленинградского обкома и горкома П. Попков), завершившееся расстрелом обвиняемых 1 октября 1950 года. В то же время со сцены публичной политики неожиданно исчезает сам Сталин — вторую половину 1950 года характеризует длительное и странное «затворничество» вождя (со 2 августа до 22 декабря) — возможно, из-за нового инсульта.