Военная контрразведка. Эпизоды борьбы
Шрифт:
И всё же на имя начальника Управления контрразведки Смерш Центрального фронта генерала Вадиса Александра Анатольевича была отправлена обобщенная справка на Биттига с замыслом вербовки его и переброски через линию фронта.
Ответ фронтового управления Смерш не задержался. Москалев получил на проведение такой операции разрешение, обставленное различными советами в тщательной перепроверке всех объяснений немецкого ефрейтора.
А дальше события развивались так: Беттиг охотно согласился на сотрудничество и дал подписку о неразглашении факта установления негласного
— А теперь, Клаус, — заметил Москалев, — я предлагаю нам всем троим сфотографироваться.
Это предложение Биттиг воспринял без энтузиазма. На второй день троица встретилась снова.
Москалев показал сделанную фотографию и попросил на обратной её стороне ещё раз подтвердить советским контрразведчикам свою преданность и готовность выполнить задание.
— Зачем это? — настороженно спросил, естественно, на своем языке немецкий ефрейтор.
— Для закрепления нашей дружбы, — улыбнулся капитан.
— Если так, то почему бы и не написать, — кисло проговорил Клаус.
С этого момента наступил период интенсивной подготовки «Штабиста» к внедрению в гитлеровский армейский штаб. Ефрейтор, на удивление «педагогов», оказался весьма смышленым и способным учеником. Как говорится, всё схватывал на лету, и на второй день занятий все говорили на одном языке — языке разведки.
Решили подготовить два варианта задания, согласовав их с руководством УКР Смерш Центрального фронта.
Вариант первый:
«После возвращения в часть и получения доступа к секретным планам гитлеровцев, вы должны снять копии важных документов и с ними перейти линию фронта».
Но в этом варианте была одна зазубрина: агент совершенно не знал русского языка, а без этого пройти почти полсотни километров по незнакомой местности было делом рискованным, если не сказать — несбыточным и невозможным.
Вариант второй:
«После возвращения в часть и получения доступа к секретным планам гитлеровцев, вы должны снять копии важных документов и всю собранную информацию передать нам через связника».
Именно на этом варианте стал настаивать смышленый агент «Штабист».
Это обстоятельство ещё более усилило подозрения чекистов о возможной подставе со стороны гитлеровской разведки.
Вот уж действительно, чем меньше мы знаем, тем больше выказываем подозрений. А знали армейские чекисты о немецком ефрейторе очень мало. Вокруг «Штабиста» была абсолютная пустота, не за что было зацепиться.
После беседы с Биттигом Москалев возвратился к себе в кабинет и в который раз стал внимательно перечитывать материалы дела на перебежчика, пытаясь найти важную зацепку, которая бы привела к раскрытию хитроумного плана, возможно, задуманного немецкой разведкой.
«Если Клаус — враг и осел в городе
Если это так, то надо искать этого затаившегося недруга в городе. Но ведь проверка указанных Астафьевой адресов, где она видела Биттига, тоже ничего не дала. Хозяева пяти квартир не вызывали никаких подозрений, а в двух других жильцы отсутствовали».
Старинов решил переговорить с солдатами из комендатуры, задержавшими ефрейтора в надежде, — а вдруг что-нибудь прояснят они…
«Что меня толкнуло на этот шаг, — разговаривал сам собой старший оперуполномоченный контрразведки Смерша, спешивший на доклад к своему начальнику. — Наверное, интуиция, которая никогда не подводит того, кто ко всему готов. Она — наш первый учитель. Я был готов ко всему из-за того, что появился в деле «Штабиста» напряг в уверенности запланированной операции. Сомнения у меня росли, ширились и, наконец, после встречи с бойцами превратились в навалившийся огромный ком полного недоверия к немцу».
И вот подчиненный в кабинете Москалева. Ни слова не говоря, Старинов выложил на стол начальнику кучу вещей, среди которых оказался фотоаппарат.
— Что это, и откуда оно у тебя? — непонимающе спросил капитан.
— Отобрал, вернее, предоставили наши солдаты.
— Не понимаю… Какие? И какое имеют отношение эти предметы к нашему главному делу? — чуть строже спросил Москалев.
— Прямое, самое прямое, — он назвал хозяина кабинета по имени и отчеству, чего раньше никогда не делал, и на лице старшего лейтенанта расплылась довольная улыбка. — Это вещи, которые шустрые комендачи экспроприировали у нашего Клауса при задержании.
— ???
— Да, да, пришлось немного постращать наших мародёров, так они всё забранное у немца и принесли мне, — с охотой докладывал подчиненный своему начальнику.
Кроме всего прочего ещё одна новость — в одном из двух пустовавших домов неожиданно появились жильцы. Стали обустраивать свое теперь уже послевоенное жилище. Затеяли даже небольшой ремонт в надежде отабориться на прежнем месте жительства, не ахти как пострадавшем от бомбёжек.
— Что ж интересно, интересно… Надо хозяина дома хорошенько проверить через наших коллег, кто он и как характеризовался до войны.
— Я навел справки. Перед войной он уже попадал в поле зрения органов госбезопасности, но последующие события, связанные с войной, помешали провести проверку до конца.
Подозрения Москалева начали оправдываться.
— Надо хорошо проработать адрес появившихся хозяев, — приказал начальник отдела оперативнику, а сам занялся с Биттигом подготовкой к заданию. Тот был возбужден и с трудом сдерживал волнение: ведь завтра предстояла его заброска в немецкий тыл.
Москалев, прежде чем пригласить Биттига в кабинет, разложил на столе некоторые вещи «Штабиста», в том числе и фотоаппарат.