Военная контрразведка. Вчера. Сегодня. Завтра
Шрифт:
Матвеев снова и снова пытался осмыслить сложившуюся ситуацию, чтобы определиться, как действовать дальше и не угодить в западню французской спецслужбы. Здесь многое, если не все, зависело от первого шага, который мог стать и последним. Об этом ему напоминала судьба Михайлова. В своей оккупационной зоне французы не церемонились, при малейших подозрениях действовали жестко и не прощали ошибок.
«Так кто ты, Рената Лонге? С кем ты?» – задавался вопросами Матвеев и не находил ответов.
За семь месяцев, прошедших с того дня, когда агент Hoffnung (Надежда) с заданием Смерша отправилась
«Так что же делать?! Что?» – искал выход Матвеев.
На помощь товарищей-контрразведчиков рассчитывать не приходилось, они находились за сотни километров, в Восточной Германии. Сотрудники Миссии – армейские офицеры, сержанты и рядовые – в деле разведки тоже были не помощники. О его тайной деятельности они не подозревали. Взвесив все за и все против, Матвеев решил взять паузу и понаблюдать за тем, как поведет себя французская спецслужба. В течение следующих четырех дней при выходах в город и поездках по лагерям, где содержались репатрианты, он бросал ложные следы – зацепки, чтобы обнаружить слежку. Она себя никак не проявила, это укрепляло уверенность Матвеева в надежности агента Надежды – Лонге. Теперь его занимало другое: как так организовать явку, чтобы не привлечь к ней внимания Лонгле и французской спецслужбы.
Наступила пятница. Впереди были выходные – подходящий повод для коллективного выезда сотрудников Миссии на рыбалку. Матвеев решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы найти подходящее место для встречи с Ренатой. Он обратился к карте. Его взгляд остановился на озере Шварцвальд. По рассказам бывалых рыбаков – сотрудников Миссии, оно славилось отличным клевом. Но главное достоинство озера состояло в том, что неподалеку от него проживали родители Ренаты. Более подходящего для конспиративной встречи места трудно было найти.
Рабочий день подходил к концу. Матвеев бросал взгляды на часы, торопил время и сгорал от нетерпения поскорее провести разведку местности. Стрелки приближались к 18:00. В кабинетах Миссии началась оживленная суета: звучали веселые голоса, из кладовок извлекались и проверялись рыболовные снасти, гремели котелки, во фляжках булькала водка. За окнами, во дворе урчали двигатели машин.
У заядлого рыбака Матвеева уже чесались руки поскорее взяться за удочку, когда заработал телефон. Звонил Лонгле, его голос срывался. Ссылаясь на конфиденциальность информации, он не решался раскрыть содержания происшествия, произошедшего в Бюро, и просил немедленно приехать.
Чертыхаясь и проклиная в душе Лонгле, Матвеев швырнул снасти в шкаф, переоделся и спустился к машине. На выезде из Миссии его остановил старший лейтенант Константин Борисов и сообщил о массовых беспорядках среди репатриантов, произошедших в лагере под городом Ульм.
«Час от часу не легче! Не многовато ли ЧП для одного дня?» – подумал Матвеев, и в нем ожили недобрые предчувствия. – А что если это провокация? Через Лонгле тебя заманивают в ловушку! Все, Саша, хватит себя накручивать! Надо ехать! Но страховка не помешает», – решил Матвеев и распорядился:
– Костя, пересаживайся ко мне!
– Как скажете, товарищ подполковник, – принял к исполнению Борисов и уточнил: – Куда едем?
– В Бюро, там тоже ЧП.
– ЧП?! Так у них, кроме бумаг, ничего нет!
– Давай не будем гадать, на месте разберемся! Садись! Садись, поехали! – торопил Матвеев.
По дороге к Бюро он строил разные предположения, худшее из них – провокация – не подтвердилось. Об этом говорил потерянный вид Лонгле и его сотрудников. И тому имелась веская причина: накануне отправки очередной партии репатриантов в Советский Союз были ошибочно сожжены учетные дела на два десятка человек. Задержка с их отправкой могла вылиться в крупный скандал и грозила Лонгле серьезными последствиями. Матвеев не преминул воспользоваться ситуацией, чтобы в лице начальника Бюро хотя бы не иметь противника. Он предложил, не поднимая лишнего шума, восстановить уничтоженные дела по учетным карточкам, хранившимся в Бюро. Лонгле, как за спасительную соломинку, ухватился за предложение.
Весь вечер Матвеев провел в Бюро и нисколько не жалел о сорвавшейся рыбалке. Он рассчитывал еще на один шаг стать ближе к явке с Ренатой. Лонгле поручил ей и еще двум сотрудницам восстановление сожженных дел на репатриантов, подлежащих отправке в СССР. Исполненный благодарности, что скандал не вышел за стены Бюро, он пригласил к себе в кабинет Матвеева с Борисовым, выставил на стол бутылку дорогого коньяка и деликатесы с черного рынка. Они приняли его предложение и не остались в долгу. Борисов сходил к машине и принес походный сухпаек. Лонгле разлил коньяк по рюмкам и не без пафоса произнес тост за взаимопонимание. Матвеев поддержал его и в ответном слове отметил крепнущее плодотворное сотрудничество между Миссией и Бюро.
С каждой выпитой рюмкой атмосфера за столом становилась все более непринужденной, а поведение Лонгле – все более раскованным. Крепкий градус и доброжелательное отношение советских офицеров развязали ему язык. В перерыве, когда Борисов вышел из кабинета, чтобы покурить, Лонгле подался к Матвееву и, понизив голос, обронил:
– Николай, будьте осторожны в общении с моими сотрудницами Лонге и Краузе.
– Это же почему, Эдуард? – насторожился Матвеев, и от хорошего настроения не осталось и следа.
– Они не только мои подчиненные, – с многозначительным видом произнес Лонгле.
– А чьи еще?
– Видите ли… – Лонгле мялся и не решался сказать.
– Вы, что, им не доверяете? Но почему? – допытывался Матвеев.
– Они… они связаны с одной очень серьезной службой.
– Какой?
– Вы, наверно, догадываетесь, о какой именно службе я говорю. Вам ее надо опасаться, – выдавил из себя Лонгле и, похоже, пожалел.
В его глазах плескался страх, а лицо уродовали гримасы. Матвеев поежился. Его подозрения, что Рената совершила предательство и пошла на сотрудничество с французской спецслужбой, подтверждались. Не подав виду, он повел свою игру, махнул рукой и беспечно заявил:
– А мне нечего бояться, Эдуард! Я всю войну прошел, и ни одной царапины.
Лонгле покачал головой и, прижав палец к губам, перешел на шепот:
– Вы ошибаетесь, Николай. Они на все способны.
– Кто – они?
– Майор Гофре и капитан Рой. Они… – Лонгле осекся и изменился в лице.
– И почему я должен их бояться? Ну говорите, говорите же, Эдуард! – торопил Матвеев.
– Нет! Нет! Я и так сказал больше чем надо! Николай, я вас умоляю, только никому ни слова. Они… они ни перед чем не остановятся. Я… я… – срывалось с дрожащих губ Лонгле.