Военные приключения. Выпуск 2
Шрифт:
— Ладно, кончай дурака валять, — Читаев, до этого молча наблюдавший, резко поднялся с койки.
Они как будто с ума посходили, когда умер Володя. Все валилось из рук, в голову лезла всякая чепуха и разговоры сводились все к нему и к нему — погибшему Володьке Хижняку. «Нельзя же так. Ведь этот длинношеий лейтенант не виноват в том, что его направили именно сейчас и именно в нашу роту».
— Тебя как звать-то? — спросил Читаев как можно мягче.
— Иван.
— Хорошо, Ваня. Располагайся пока. Твоя койка будет эта, — Читаев показал на заправленную койку Хижняка. — Сегодня отдыхай. А завтра — за дело. Останешься один в роте. А мы с Алексеем поедем на вручение Вымпела министра обороны. Но это — до обеда. Потом вернемся сюда. Какие вопросы будут по службе — не стесняйся, спрашивай. Ну, а все остальное — сам поймешь.
Петров признательно кивнул.
…После торжественной церемонии Воронцов подошел к Читаеву, взял его за локоть.
— Завтра прощаемся с Хижняком. Тело привезут в батальон. Потом — на аэродром. Кто-то из вас, ты или Водовозов — решайте сами, — должен отправиться сопровождающим. Знаю, у тебя уже просрочен отпуск, поэтому пусть поедет Водовозов.
— Поеду я, — не раздумывая, сказал Читаев. — Хижняк был мой друг. А отпуск тут ни при чем.
— Хорошо. Значит, ты, — комбат сразу согласился, видно, ждал именно такой ответ.
На похороны Воронцов построил батальон, назначил почетный караул и почетный эскорт. Сам выступил первым, говорил долго, с трудом подбирая слова и делая большие паузы. Читаев выступать не стал. Сказал, что не сможет.
Всю дорогу туда он сдерживал слезы и думал о Хижняке. Он вспомнил последний нелепый спор и свои обжигающие несправедливые слова. «Хижняк своей смертью сказал то, что не сказал при жизни. Я представлял все слишком просто, — думал Читаев, — а он видел и понимал, что борьба афганцев давно стала нашей кровной борьбой, мы в этой борьбе — как первопроходцы… Он был душой, всей душой за них…»
…В маленьком украинском городке Читаев снова прощался с Хижняком, но той остроты утраты уже не было, Хижняк остался там, в Афганистане.
Буквально через полчаса как приземлились, приехал отец Владимира, полковник. Тут же, на аэродроме, стоял автобус. Хижняк-старший прилетел днем раньше из Забайкалья. Он сухо поздоровался с Читаевым, кивнул трем сопровождающим его солдатам и сразу спросил:
— Ошибки быть не может?
— Нет, не может, — глухо ответил Читаев, глядя в сторону.
Потом они повезли гроб домой, и там Сергей встретился с вдовой. Он знал ее, Хижняк как-то знакомил их на выпускном вечере в училище. Нина была в черном, под глазами темнели круги, и что особенно поразило Читаева — это горевший на лице, на припухших щеках неистребимый румянец в жутком контрасте с всепоглощающим черным. «Ей всего двадцать лет», — вспомнил Сергей с тоской и подумал: хорошо, что ему не пришлось лично извещать о смерти.
Сергей подошел к Нине, взял ее за руку, стал рассказывать, как погиб Володя. Она молча слушала, ничего не спрашивала. Сергей смотрел на ее красивое скорбное лицо, покрасневшие заплаканные глаза. Наверное, она не узнала его, а скорее, просто находилась в том состоянии, когда имена и лица не имеют никакого значения.
Сергей мотался по городу, покупал венки, выполнял массу поручений, связанных с похоронами и с предстоящими поминками. Делал это с самозабвением и тайным облегчением. Не надо было сидеть там, среди родственников, искать слова утешения, соболезнования, в который раз повторять детали, в своей сущности ничего не меняющие.
Когда прощались, Нина печально улыбнулась и попросила, чтобы не забывал, приезжал, если время будет. Она впервые появилась с годовалой дочкой — тихой и серьезной. Отец тоже сказал: «Не забывайте» — и потом уже, в самом конце: «Береги голову, сынок». Они крепко пожали друг другу руки. Читаев попытался представить себя на месте отца Хижняка — и не смог…
Читаев приехал с похорон, а в части его ждала новость. Воронцов сказал, что его представляют на командира роты, а Сахно должен уйти в другой батальон начальником штаба. «Вернешься из отпуска, — сказал комбат, — может, как раз вопрос и решат». От Воронцова Читаев направился было в роту, но ноги сами понесли к медпункту. «Успею», — подумал он, взбегая по ступенькам.
Лена сидела возле окна и писала, а очкарик старший лейтенант стоял рядом и что-то громко, нараспев диктовал ей, наверное, какой-нибудь отчет по медикаментам. Читаев замер на пороге. Лучи солнца пробивались сквозь желтые волосы Лены, отчего казалось, что вокруг них зажегся ореол, она писала, быстро и старательно выводя буквы, чуть склонив голову набок. Легкий белый халатик, который едва доходил ей до колен, дополнял ощущение какой-то веселой, радостной чистоты. И сама она была вся стерильная и воздушная. Лена и медик повернулись к нему не сразу, как бы давая понять, что заняты очень серьезной работой. Увидев его, Лена радостно ойкнула, а старший лейтенант сказал «А-а, с приездом» — и, поняв свою оплошность, спросил тихо:
— Похоронили Володю?
Потом, потоптавшись и не глянув на вскочившую Лену, вышел, не сказал ни слова. Едва закрылась дверь, он порывисто обнял ее.
— Не уезжай больше, — прошептала Лена едва слышно, и Сергей понял, что она имела в виду вовсе не последнюю его поездку. Он гладил ее волосы, вытирал ее маленькие слезинки в уголках глаз.
— Не хочу, чтобы тебя убили, как Володю.
— Меня не убьют, ни за что не убьют, — повторял он и искренне верил, что так и будет…
А через пару дней, после маетной суеты Кабульского аэропорта, он сидел в мягком аэрофлотовском кресле среди таких же, как и он сам, возбужденных отпускников и ждал. Наконец заоблачного цвета «ил» взмыл с бетонки, потом резко задрал нос, чтобы не зацепиться за край горной чаши.
Читаев рассеянно смотрел в иллюминатор, внизу плыли горные кряжи, а в памяти у него все стоял последний разговор с Леной.
— Лена, я еду в отпуск, — говорил он торопливо. — В Союз, Лена! Жаль, что у тебя отпуск не скоро, а то мы поехали бы вместе. Ведь правда?