Военные приключения. Выпуск 2
Шрифт:
Сани уже подкатили к зданию заставы, а Тамаров все стоял у ворот забора и вглядывался в уходящую дорогу, по которой они только что ехали и которая принесла им столько неожиданностей и волнений. Думал он и о том, что от стаи волков они бы так легко не отделались, как от этой несчастной волчицы. Но, пожалуй, не возможная встреча с волками его сейчас тревожила. Он вдруг опять вспомнил Полосатого, попутчиков на параллельной дороге, которых так и не удалось перехватить на повороте ее к хутору, таинственных преследователей, которых его жена, так толком и не поймешь, видела или не видела. Эти воспоминания тревожили его куда больше, причем он прослеживал в них какую-то взаимосвязь, понимая, что сейчас руководствуется только предположениями. Тамаров в то же время не мог и не хотел свести минувшие события к
У крыльца Тамарова встретил начальник заставы, среднего роста, худощавый, довольно широкий в плечах человек. При тусклом свете лампочки, висевшей над дверью, трудно было определить, в каком он звании, но, опередив Тамарова, начальник заставы представился первым:
— Капитан Орлов. С прибытием на заставу, товарищ лейтенант! Прошу ко мне…
И все, больше ни слова до самой канцелярии. Но по тому, как он крепко и долго жал ему руку, Тамаров и без лишних слов понял, что его здесь очень ждали.
Уже в канцелярии Тамаров заметил отсутствие Галки, хотя у крыльца он шепнул ей: «Будь рядом. Я потом скажу, что делать».
— За жену не беспокойтесь, — успокоил его капитан Орлов. — Мы уже успели познакомиться, и сейчас она в полном распоряжении моей хозяйки. Надеюсь, они найдут общий язык, а дел у них по части благоустройства вашего будущего жилья хватит до утра. Мы, конечно, постарались кое-что подготовить, но, как говорится, кому жить, тому и карты в руки… Раздевайтесь, пожалуйста, и садитесь поближе…
Тамаров повесил шинель и сел на стоявший сбоку от письменного стола видавший виды стул. Старенькой, поиздержавшейся выглядела и остальная мебель. Вообще канцелярия была обставлена на редкость скромно, ничего лишнего, только то, что необходимо для работы. «Деловая, — про себя решил Тамаров, — к делу и располагает». И, ухватившись за эту мысль, он, не дожидаясь вполне допустимой по случаю его заступления на должность напутственной речи своего нового начальника, коротко доложил ему о событиях, изрядно поволновавших его в Горске и в дороге.
Внимательно, ни разу не перебив, выслушав Тамарова, капитан Орлов тут же вызвал к себе дежурного по заставе, приказал ему поднять «в ружье» тревожную группу и найти старшину.
Хотя Тамаров считал своим долгом доложить обо всем, что произошло, и сделал это без колебаний, он, честно говоря, не ожидал такой решительной реакции на свой доклад. Ему, в своих предположениях опиравшемуся все же скорее на интуицию, чем на проверенные факты, казалось, что капитан, отлично разбираясь в обстановке, не все и не сразу примет на веру, многое воспримет, как досужий вымысел попавшего под пресс подозрительности малоопытного новичка. Но капитан незамедлительно принял меры и после ухода дежурного пояснил причину своей оперативности.
— Хутор Соколиха давно нас тревожит. Мы знаем, что там есть связник банды, но, к сожалению, никак не можем напасть на его след. Что же касается встречи в Горске, о этим, как вы его окрестили, «полосатым» незнакомцем, поговорим о нем попозже, вполне допускаю, что и в этом случае интуиция вас не подвела. Ну, а преследователи ваши, если они действительно были, не имели в виду задержать вас, они прикрывали тех, кто спешил на хутор, отвлекали от них внимание. Словом, товарищ лейтенант, — заключил он с улыбкой, — поздравляю вас с первым боевым крещением! Пока это крещение выразилось в проявленной вами бдительности, но для начала и это не так уж плохо. Вы правильно сделали, что сразу меня проинформировали, не стали откладывать на после. Благодарю…
— Дело тут не во мне, товарищ капитан, — смутившись от похвалы, ответил Тамаров. — В комендатуре меня просто хорошо проинформировали об обстановке на границе.
— Не скромничайте, — усмехнулся в рыжеватые усы капитан. — Точная информация, конечно, подчас решает половину операции, но не всю. Но я сейчас о другом. Многие молодые офицеры, получая информацию, почему-то считают, что она им дается только для размышления, а не для действия. В нашей же службе на размышление остаются секунды, успех любой операции — в незамедлительных, решительных действиях. Мы должны опережать время. В этом суть!.. — Он посмотрел на часы. — А вот мой дежурный и мой старшина почему-то этого не понимают. Дежурный!..
Капитан Орлов с сердитым лицом встал из-за стола и направился к двери, но в этот момент в канцелярию буквально влетел запыхавшийся старшина.
— Извините, товарищ капитан! Пришлось немножко помочь женщинам…
— Я так и предполагал, но есть дела поважнее. Бери тревожную группу и срочно на хутор! Возможно, кое-кого встретите из банды Огульского. И прими все меры предосторожности — мы не знаем с тобой, сколько их там…
Старшина как влетел в канцелярию пулей, так и вылетел из нее. А во дворе заставы — Тамаров это видел в окно — уже в полной боевой готовности стояли пограничники тревожной группы. Как они ухитрились в столь ничтожно короткое время облачиться в маскировочные белые халаты и подогнать лыжи — он при всей своей в общем-то солидной курсантской натренированности постичь не мог. При этом он еще и учитывал то обстоятельство, что люди эти, вероятно, были подняты с постелей, не успели как следует отдохнуть, вернувшись с границы: тревожную группу тревожат часто, потому она так и называется…
Вскоре во дворе появился старшина, тоже в маскировочном халате и на лыжах, и пограничники отправились в путь. Тамаров, провожая их взглядом, с волнением думал о том, что их ждет впереди. Может быть, бой, а может, и смерть… Смотрел в окно и капитан. Внешне он был спокоен. Но Тамаров-то знал, в каком он был сейчас нервном напряжении! Только опыт, обретенный годами, железная воля человека, уже привыкшего командовать подчиненными ему людьми, за которых он нес ответственность, позволяли ему скрыть от посторонних глаз свое внутреннее состояние, не выдать его ни одним мускулом на лице, ни одним движением. Эту ответственность в полной мере должен был разделить с ним сейчас и Тамаров, потому что он был невольным «виновником» того, что происходило: люди шли на задание, на выполнение приказа, отданного начальником заставы по его информации, исходя из его предположений. Сознавая это, Тамаров, пожалуй, впервые в жизни до боли в сердце, до холодного пота, выступившего на лбу, ощутил на своих плечах прижавшую его к земле всю тяжесть моральной ноши, которую просто нельзя было сопоставить ни с какой физической. Это испытание на прочность было для него тем более впечатляющим, что оно выпало на его долю в первый же его день на границе. Потом у него будут и другие испытания, может быть, посильнее и пострашнее, в сущности ведь ничего еще не произошло и вообще, возможно ничего не случится, но все это будет потом, когда он наберется опыта, закалится в нелегких заставских буднях, многое в этой службе познает. А сейчас…
— Ну, пора доложить начальству, — словно издалека, донесся до Тамарова голос капитана, направившегося к столу. — А потом будем ждать новостей от старшины. Как говорят, ждать и надеяться…
Позвонив в комендатуру, доложив о прибытии Тамарова и о мерах, принятых по хутору Соколиха, начальник заставы закурил, а потом, спохватившись, предложил сигарету и Тамарову. Тамаров был некурящим, но сейчас от предложения капитана не отказался и, неумело затянувшись, даже не задохнулся, так он был нервно возбужден. Однако капитан все равно заметил его неопытность по части табачного дыма. Улыбнулся и сказал: