Военные приключения. Выпуск 2
Шрифт:
— Да, — ответила она задумчиво.
— У тебя очень странные сегодня глаза…
Ему показалось, будто Лена чего-то ждала от него.
— …Когда ты уезжал, был у нас начальник один, проверял медпункт.
— Ну ты, конечно, в грязь лицом не ударила?
— Сережа, милый, мне предлагают другую работу.
— Новая работа всегда лучше старой! — ответил он готовым афоризмом.
— Нет, Сережа, выслушай. Меня хотят перевести в Кабул.
— И ты согласилась? — опешил он, поняв, наконец, в чем дело.
— Нет… Я сказала, что не знаю.
— Скажи, что отказываешься!..
И вот теперь, когда позади остались Кабул,
В салоне произошло какое-то движение. Сергей открыл глаза, потянулся к иллюминатору. Внизу ртутно блестела змейка реки. В одном месте ее перечеркивала ниточка-мост. «Началось наше небо», — подумал Сергей, зажмуриваясь от всепоглощающей голубизны.
…Читаев не знал, что ждет его впереди: служба в Афганистане для него еще не закончилась.
Не мог он судить и о том, хуже он стал теперь или лучше, вполне ли удобен для людей. Известно было одно: этот долгий и трудный год уже навсегда перепахал его. И теперь вряд ли ему будет жить проще и спокойней. Скорее наоборот. Ведь прошлое — как совесть: напоминает о себе, когда пытаешься его забыть. Забудешь ли? Пройденная дорога за спиной не исчезает.
И пойдут ли когда-нибудь в бой его не родившиеся пока сыновья?
Афганистан — Ташкент — Москва
Виктор Колесов
ЖДАТЬ И НАДЕЯТЬСЯ
Приключенческая повесть
Литературный консультант журнала «Новый мир». Литературной деятельностью Занимается с 1954 года. Опубликовал повести, очерковые книги, публицистику. Живет в Москве.
Почти всю дорогу от комендатуры до заставы ехали лесом. Сани весело поскрипывали по накатанному снегу, шли легко, быстро, и Тамаров подумал, что еще до наступления сумерек они с женой доберутся до места.
Он сидел рядом с солдатом, уверенно и даже с какой-то озорной лихостью правившим рослой гнедой лошадью, а Галка примостилась сзади, надежно, как шутливо заметил Тамаров, прикрывая тылы. Одета она была тепло, к тому же на ноги ей набросили тулуп. «Не замерзнешь, — сказал Тамаров. — А замерзнешь, сгоню с саней, будешь бежать за нами рысцой, пока не согреешься…» Он любил над ней подтрунивать, но Галка уже привыкла к его незлобивым шуткам и не обижалась, даже не реагировала. Она знала, что он любит ее, и это было главным в их не всегда безоблачных отношениях.
В лесу было тихо и безветренно, лишь изредка хрустнет в стороне от дороги потревоженный косулей или зайцем куст, да крупные хлопья снега повалят с ветвей от вспорхнувшей большой птицы. Этот мирный зимний лес действовал на Тамарова расслабляюще,
О сложившейся на границе обстановке Тамаров был информирован в общих чертах еще там, в отряде, когда получал назначение на заставу. Более подробные, конкретные сведения ему были даны в комендатуре: они настаивали на повышенной боевой готовности, требовали предельной собранности.
Помня об этом, Тамаров лишь изредка позволял себе любоваться красотой окружавшей его природы, больше думал о тех неожиданностях, которые могут подстерегать их в глухом лесу. Несколько раз, чтобы отогнать благодушное настроение и навеянную монотонным ритмом дороги дремоту, он спрыгивал с саней и бежал рядом. Галина хохотала от души:
— Что, лейтенант, замерзли и решили последовать своему же собственному совету? Ненадолго вас, оказывается, хватило с вашей хваленой армейской закалкой! А вот изнеженная городской штатской жизнью ваша девушка, как видите, в полном порядке…
— Ничего ты не понимаешь! — отмахивался Тамаров. — Совершаю пробежку совершенно сознательно, и для твоей, между прочим, тоже пользы. Советую не забывать, что мы не на прогулке…
Но Галка не унималась:
— Полно вам, лейтенант, рассказывать сказки! Садитесь-ка лучше в сани, так уж и быть, поделюсь с вами тулупом…
Она смеялась, а Тамаров, глядя на ее разрумянившееся от легкого морозца лицо, на выбившиеся из-под пухового платка светлые пряди волос, испытывал сейчас двоякое чувство. С одной стороны, ему было приятно сознавать, что она рядом, но вместе с тем его ни на минуту не покидало чувство тревоги за нее. Это чувство возросло вдвое после бесед в отряде и комендатуре, и он, честно говоря, уже не был уверен в правильности принятого им еще в Москве решения — взять ее на заставу. И хотя решение это он принимал, конечно, советуясь с ней, все же последнее слово, как он считал, было за ним.
По мере приближения к заставе тревога и опасение за судьбу близкого и родного ему человека овладевали им все прочнее и глубже, он все больше и больше склонялся к мысли о том, что поспешил взять ее с собой, что было бы куда лучше и правильнее пожить на границе одному и только потом, осмотревшись, взвесив все «за» и «против», принять окончательное решение.
Понимая и досадуя, что теперь уже изменить ничего нельзя, Тамаров невольно нагнетал обстановку и оказался во власти мрачных предчувствий и подозрений. Он вдруг вспомнил встречу в Горске…