Военврач
Шрифт:
– Ваши проблемы, товарищ подполковник. Договаривайтесь, меняйтесь. Чтобы были без опозданий. Возьмите с собой медицинскую книжку и справку от травматолога.
После посещения факультетского врача я направился к травматологу.
– Разрешите?
– Вы что так не смело входите? О, целый подполковник, а входите, как курсант первого курса! Что случилось?
– Бегал, готовился к соревнованиям, острая боль в голени.
– Снимайте брюки, ложитесь на живот... Да, тендомиозит у вас. Три недели надо покой, физиопроцедуры, мазь противовоспалительная. Мажьте толстым слоем, сверху бинт, пусть впитывается. Вы откуда?
– С кафедры психиатрии.
– Да, бывал я у вас. Консультировал больных в своё время. Вот вам справка-освобождение, на три недели, от строевой, нарядов и хозработ, направление в физиокабинет, лечитесь.
– Спасибо большое.
– Следующий день начался дежурством по клинике психиатрии. Первый дежурный предупредил меня о своём периодически временном отсутствии. А мне ещё надо начальнику курса справку, книжку показать. Описав пару больных, поступающих с синдромом зависимости от алкоголя, иду на факультет. Начальник курса внимательно читает записи в медкнижке, изучает справку.
– Всё равно надо строиться в 15.30, сегодня, в парке академии. Собирает начальник факультета. Возьмите с собой медкнижку. Хотите совет?
– Да, конечно!
– Выйдем на улицу... Вы на кафедре физподготовки связи имеете?
– шёпотом спрашивает он.
– Да, я часто выступал за академию.
– Пусть начальник кафедры позвонит начальнику факультета и скажет, что вы в процессе подготовки к соревнованиям получили травму.
– Хорошо, я попробую, спасибо.
Звонок от старшей сестры приёмного отделения.
– Поступает больная. Вас ждать или на отделении опишете?
– На отделении.
– Ещё одна поступила в реанимацию.
– Что случилось?
– Не знаю, к нам не заносили, была носилочной.
– Я буду через десять минут.
Быстро хромая иду на кафедру физо, уговаривать начальника кафедры о звонке начальнику факультета. Нахожу его за игрой в большой теннис.
– Не переживай, оставь свои данные на вахте, напиши телефон, имя-отчество начальника факультета, я закончу, - позвоню.
Окунаюсь в дежурство. Начинаю с реанимации. Вижу фигуру лежащей в постели женщины, с растрёпанными волосами и красной кожей лица.
– Как вас зовут, как здесь оказались, какое сегодня число?
А в ответ лишь открывание безучастно настроенных к моему расспросу глаз. В истории болезни кроме пульса, давления и паспортных данных, ничего нет.
– Что-то известно по анамнезу?
– спрашиваю у медсестры.
– Семён Степаныч смотрел. Сказал, что лечил её в прошлом году.
– А почему молчит? Давление 180/120. Как корректировали?
Врачи все внизу, в ординаторской. Ординаторская отделения реанимации была перенесена в подвал, что позволило открыть палату-люкс на её бывшем месте. Теперь её занимают больные VIP-класса. В этот день там находился больной с зависимостью от кокаина, употреблявший в сутки двадцать пять грамм достаточно дорогого зелья.
Спускаюсь в подвал, где после беседы с начальником реанимации, дежурным врачом выяснил, что больную должен был описать Семён Степанович, ещё час назад, назначить ей лечение.
– А неврологи, терапевты смотрели? Вдруг у неё ушиб головного мозга или острое нарушение мозгового кровообращения, давление то высокое, вот она и молчит.
– Семён Степаныч, сказал, что у неё шизофрения. Он её в прошлом году лечил.
– Ну ладно, раз сказал, значит ему виднее, напишу в истории, что увидел.
Вечером, когда я с курсантами, студентами зашёл в реанимацию, пациентка мило разгуливала в ночной сорочке по отведенной ей половине палаты. Вторую половину занимал дедушка с деменцией, вот уже месяц находящийся на ИВЛ, без признаков сознательной деятельности.
На мой вопрос, что же с ней случилось, она растеряно ответила.
– Да так, ничего...
– А почему здесь оказались?
– Не знаю.
– А что за ватные шарики в ушах?
– У медсестры попросила. Телевизор громко работает. Мешает.
Ни я, ни студенты не слышали звука телевизора из соседней палаты, так его заглушал шум работающей аппаратуры ИВЛ.
– Да вы и так всё знаете. Я вижу, вы догадались.
– А что за голоса вы слышите?
– Да так, иногда.
– А сейчас они с вами?
– Маленько есть.
– И что говорят, кому принадлежат, родным, незнакомым людям?
– Не знаю, мешанина какая-то в голове.
– А соседи что, о вас говорили вчера вечером?
– А вы откуда знаете?
– Ну, врачи о многом знают... сказал я, многозначительно улыбнувшись.
– Ну, значит, вы и об этом знаете.
Во время беседы она периодически доставала и вставляла ватные шарики в уши, перетаптываясь с ноги на ногу.
– А что вы хотите у нас спросить?
– Я и так обо всём догадалась.
– Спасибо, поправляйтесь, мы вечером ещё зайдём к вам.
До построения десять минут. Первый дежурный ушёл по делам. Срочно ищу замену. Соглашается Елена Коврова подменить на тридцать минут. Догоняю хмуро идущих двух второкурсников, затянутых портупеей поверх шинелей. Ой, а что мне делать? Где достать шинель, фуражку, портупею? Ладно, что-нибудь придумаю. Ведь официально переход на летнюю форму одежды не произошёл, несмотря на +10, это оправдает зимнюю шапку. Шинель на складе осенью не дали, не было размера. Заказал, шьют. Придумываю по пути возможные варианты ответов на возможные вопросы. В парке все в шинелях и фуражках. Прячусь за спинами. Спрашиваю у начальника курса, может, мне уйти, чтобы не было лишних вопросов. Не отпускает. Встречаю Шамсулу - окулиста из Ханкалы и Юру - невролога. Хвастаюсь своими печатными работами. Вышел сборник научных работ слушателей академии, который я накануне приобрёл на факультете. Три работы принадлежат мне, ещё три написали мои ученики. В них мы затронули темы агрессии, профотбора, профилактики психогений у курсантов, проективных методов диагностики суицида, дерматографической карты личности. Завтра состоится итоговая конференция слушателей на кафедре психиатрии, где мои подопечные готовят доклады.