Военврач
Шрифт:
***
С Мишкой мы нередко встречались, пока служили на Юге. Я у него несколько раз останавливался, когда летал во Владикавказ за продуктами и предметами первой необходимости. Пили коньяк, палили из Мишкиного ружья из кухонной форточки, используя в качестве глушителя пластиковую бутылку из-под лимонада.
– Посмотри, какую я себе волыну сделал. Здесь без неё нельзя. Меня чуть один раз местные не замочили. Десять человек обступили, пьяный был, денег хотели. Одного в ногу ранил, остальные сбежали.
– А милиция куда смотрит?
– Ты что, Слава, очнись. Да куплено здесь всё. Они с ними заодно. Если ты русский, сам ещё и виноватым окажешься.
Мишкиным словам я не поверил тогда. Пьяный разговор, чего мужик не скажет.
Прилетел я как-то за покупками. Форму взял потренироваться. Купил детского питания, овощей-фруктов, молока, мяса. Подхожу к его дому (он живёт в центре).
– Товарищ, капитан, ваши документы. Трое милиционеров, подошли ко мне.
– Вот моё удостоверение личности.
– А где служите?
– В госпитале, начальник отделения.
О том, что служишь в Ханкале, лучше не распространяться. Друзья научили.
– В госпитале говоришь? Что, зарплата сегодня была? Куда идёшь, что в сумках?
– Да к другу, в гости. В сумках спортивная форма да еда.
– Ну, пошли, покажешь, к какому другу идёшь. Что-то вид у тебя подозрительный.
В воздухе летало злобное напряжение. Ощущал - что-то нездоровое исходит от этих милиционеров в кроссовках. И удостоверение они показали мельком. Как только мы зашли в подворотню, мои опасения оправдались. Хотя в двухстах метрах отделение милиции, наверное, они вышли в патрулирование. Сомнения вскоре развеялись. Два удара в челюсть, нос - и холодное лезвие ножа ощутил у шеи. Молчи, баран, зарежу. Деньги давай! Чья-то волосатая рука забрала бумажник из внутреннего кармана камуфляжа. Другие помощники освободили мои плечи от рюкзака. Напоследок удар в глаз, от которого потерялось равновесие. Отморозки убегали. Силы проснулись. Схватив обломок кирпича, рванул догонять убегающих псов. Но, увы, за белой семеркой мне было не угнаться.
Мишка всё понял без слов.
– Пошли к соседу, позвоним в милицию.
– А поможет?
– Ты номер машины запомнил? Лица описать сможешь? Кто они: уйгурцы, аварцы, табасаранцы, чечены или ингуши?
– Машина белая, Жигули, то ли седьмой, то ли шестой модели, я в этом плохо ориентируюсь. А милиционеры, да и кавказцы у меня все на одно лицо. Я их ещё хуже различаю.
То же самое я повторял, и когда пришёл участковый милиционер, довольно быстро, через двадцать минут, и на следующий день в отделении милиции, когда разглядывал внушительное досье с фотографиями потенциальных преступников. Написал заявление, которое так и осталось без решения. Уголовное дело возбуждать не стали. Ну, орудует банда, под видом милиционеров, или наоборот, ну говорят, что видят их на белой "Ладе", ну, промышляют они военными, преимущественно из Чечни, - нечего по вечерам по одиночке по городу ходить! Вердикт милиционера был суров. Я же всматривался в лица проходящих мимо меня милиционеров, в тайне надеясь среди них опознать кого-нибудь. Дурак, наверное, был. Могли бы и патроны, и наркотики подбросить. Потом ведь ничего не докажешь. Дороже себе будет.
Мишка предложил мне в долг пятьсот рублей, чтобы я не улетал в Ханкалу с пустыми руками. Я был несказанно рад и потом ещё два года отдавал долг. Вернулся во владикавказский полк РЭБ, меня пожурили.
– И что, удостоверение личности отобрали?
– Отобрали всё. Не знаю, как теперь в Ханкалу возвращаться.
– А в милиции справку выписали?
– Да, выписали.
– Живи пока в офицерском общежитии, будет борт, мы тебя посадим, только в город больше не ходи.
Командир части успокаивал меня рассказом, что бывали ситуации и похуже.
Как-то приехал к ним офицер по распределению из училища. Вышел на вокзале в парадке. Белая рубашечка, золотые погоны, брючки-стрелочки. Сел в такси. Отвезли на берег Терека, ружье к виску! Отдал, все что было, не было.
Другого офицера просто в машину посадили, отвезли домой, вынесли всё, что было, денег двадцать тысяч рублей тоже взяли.
Сопоставив, что могло быть и хуже, я готовился к встрече на Ханкале, где историю с ограблением пересказывал, пока не сошли синяки. Кто-то не верил, думая, что я, напившись, подрался или наоборот. Но почти у каждого был в памяти подобный рассказик о приключениях на большой земле. Кому-то таксист пистолет между ног направил, у кого-то номер обнесли, пока тот спал, кому-то белый порошок в карманы подбросили, кому-то патроны. Для себя подсчитывал статистику пострадавших, цифры неутешительные. С того времени, при виде людей в серой форме невольно вспоминается незавершенный гештальт с кирпичом.
Консультация в роддоме
Это был, наверное, обычный роддом, в центре города и обычная, наверное, для современного общества история. Не помню, кто им посоветовал обратиться ко мне, и кто дал им мой номер мобильного телефона. Но это и не главное.
Звонила пожилая дама. Просила проконсультировать свою невестку, которую переводят в психиатрическую больницу после "неудачных" родов прямо из родильного дома. Это было двадцать третьего февраля. Но я согласился. Случай был из разряда неотложных, со слов звонившей женщины. И после суточного дежурства отправился на консультацию в родильный дом. Не знал, как мне себя представлять в этом лечебном учреждении, какого рода консультация может быть в отделении анестезиологии и реанимации послеродового отделения. Решил, что уверенность, подкрепляемая опытом, белый халат, сменная обувь поможет мне в этой щекотливой для меня ситуации.
В холле роддома меня встретила звонившая накануне женщина, сорока пяти лет. С её слов, её невестку хотят перевести в психиатрическую больницу, так как она сказала врачу о нежелании жить, когда ей сообщили о смерти её ребёнка во время родов. Реакция, которая, наверное, была бы присуща многим, оказавшимся в такой ситуации.
Поразила убогая обстановка этого медицинского учреждения, несмотря на множество дорогих иномарок, стоящих перед его окнами. Может, это просто машины, брошенные на бесплатную парковку в центре города?
Надев белый халат, сменив обувь, мы беспрепятственно прошли в отделение реанимации.
– Почему в реанимации, состояние тяжёлое?
– Нет, перевели после её слов о нежелании жить.
Большой коридор, стены которого лет ...адцать не видели ремонта. Осыпающаяся штукатурка. Санбюллетень, выпущенный в конце восьмидесятых. Одиноко стоящие возле окон женщины в застиранных казённых байковых халатах цветных раскрасок, из-под которых выглядывают шерстяные вещи. Вспомнил, что такие халаты выпускала наша текстильная промышленность в семидесятых годах. Моет полы санитарочка, в халате аналогичного фасона. Из сестринской выходит женщина в схожем халате, из-под которого слегка пробивается белая полоска медицинской одежды. Наверное, это медицинская сестра. В отделении холодно. Между двойными рамами лежат списанные подушки и одеяла, вверху окон пробивается иней между естественными щелями. В палате на четыре койки лежат двое. Подходим к девушке, на вид немного старше двадцати пять лет. Со слов свекрови, её зовут Вика. Грустное лицо, печальные глаза, бледность кожи лица, отсутствие косметики.
– Здравствуйте, меня зовут Вячеслав Иванович. Я врач психиатр, психотерапевт. Ваша свекровь обратилась ко мне с просьбой оказать вам помощь. Вы согласны беседовать со мною?
– Здравствуйте, доктор. Согласна. У меня уже всё прошло. Хотелось бы выписаться отсюда поскорее. Две недели, как я здесь. Устала от всего этого кошмара.
– Расскажите, поподробнее, что послужило причиной таким высказываниям?
– Что послужило...? Долгая история...
– Ничего, я располагаю достаточным временем, чтобы вас выслушать.