Воевода
Шрифт:
— Мы радуемся доброму здоровью польского короля, нашего друга.
При этом он не удержал недоброй усмешки. Затем дьяк зачитал по реестру, какие подарки послы привезли царю. В их числе были два турецких и один неаполитанский кони, золотая цепь на панцире, тринадцать бокалов, два позолоченных жбана, красавец пёс британской породы. Охотничьей собаке Димитрий обрадовался особо, приказал псарям, её приведшим, дать двести злотых на водку н два сорока соболей.
Приём послов, казалось бы, завершился благополучно, однако царь не пригласил их, как обычно, к обеду, послав лишь в знак своей милости к ним на подворье сто блюд на золотой посуде, а также обильное количество напитков. Сам же отправился обедать в свой дворец в окружении польских офицеров. Переодевшись в костюм польского гусара, он, уже не скрываясь, вёл разговор о совместном выступлении против Сигизмунда.
Пока послы у крыльца ожидали, когда подадут их лошадей, Гонсевский вроде бы невзначай задержался возле полковника Маржере, вышедшего проводить гостей.
— Вы — Якоб Маржерет? — спросил он. — По-моему, я вас видел ещё в свой первый приезд.
Тот кивнул головой, приняв слова посла лишь как проявление светской любезности. Гонсевский тем временем произнёс негромко, но отчётливо:
— Вам передаёт привет Лев Иванович Сапега.
Маржере внутренне напрягся, однако внешне остался невозмутимым.
— Нам надо переговорить.
— Это опасно. Особенно сейчас.
— Хорошо, вы могли бы прислать кого-то?
— Помните голландского купца, что передавал мои письма?
— Такой разбитной малый?
— Это Исаак Масса. Он навестит вас вечером.
...Исаак Масса пребывал в дурном настроении. Он так рассчитывал подзаработать на царской свадьбе: ведь каждый вельможа захочет одеться понарядней. Однако откуда ни возьмись налетели со всей Европы, как пчёлы на мёд, купцы с разнообразным товаром. Исаак Масса усердно ругал про себя легкомыслие государя, разрешившего беспошлинную торговлю. В таких условиях его солидная голландская фирма по продаже шёлка и сукна может разориться.
С утра маленький розовощёкий Исаак уже обежал все дворы, где остановились иноземные гости, и сейчас огорчительно бормотал, привычно ведя счёт с присущей ему аккуратностью:
— Только Андрей Натан привёз из Аугсбурга товаров на триста тысяч флоринов. И ещё двое из Аугсбурга от купца Филиппа Гольбейна — на тридцать пять тысяч флоринов. Из Милана Амвросий Челари прибыл с товаром на шестьдесят шесть тысяч флоринов. А поляки! Даже знатные из них не гнушаются торговлей. Знатный дворянин, камердинер принцессы Анны, сестры короля, привёз от неё для продажи царю драгоценностей на двести тысяч талеров. А другой дворянин, Вольский, продаёт боярам дорогие шитые обои, всего на сто тысяч талеров! Нет, сплошной разор. Мои шелка падают в цене!
Горестные размышления молодого негоцианта прервались от звука твёрдых, уверенных шагов. Так и есть — в дверях лавки показалась знакомая высокая фигура в красном бархатном плаще.
— Господин полковник! Какая честь! — Исаак выскочил из-за длинного стола с тканями, склоняясь в поклоне, изящности исполнения которого явно мешало уже солидно намечавшееся брюшко купца, любившего сладко поесть.
— Ладно, ладно! Какие церемонии между друзьями! — насмешливо отмахнулся Маржере, усаживаясь в кресло и вытянув длинные ноги в высоких сафьяновых сапогах.
— Брабантские кружева привезли, специально для вас! Они украсят ваше мужественное лицо, сделают его неотразимым при купидонских делах!
— Кружева — это хорошо! — рассеянно согласился Жак, оглядывая тем временем просторное помещение лавки.
Убедившись, что они одни, он вдруг весело взглянул на Массу:
— Что-то не густо идёт торговля, а, Исаак? В городе суматоха, все как с ума посходили, готовят праздничные наряды к свадебным торжествам, а у тебя пусто?
Исаак скорчил жалобную гримасу:
— С этими поляками понаехало столько купцов, со всех концов света.
— Не похоже на тебя, мой старый друг, чтобы ты так легко отступился. Где твоя всегдашняя ловкость и предприимчивость? — продолжал подсмеиваться в усы Жак.
— Что вы мне посоветуете?
— Помнится, ты учил меня русскому языку, не так ли? Так вот, у русских есть хорошая поговорка: «Как потопаешь, так и полопаешь!» Зачем же сиднем в лавке сидеть? Надо пройти по всем богатым дворам...
— Мои покупатели из знатных москвичей не спешат с приготовлением к свадьбе, говорят, пусть царь одаривает! А то он только к панам щедрый.
— А ты постучись в другие ворота!
— К полякам? — недоверчиво спросил Масса. — У них свои купцы.
Маржере решил, что пора говорить серьёзно:
— Когда ты передавал мои письма Сапеге в Вильно, встречал ли ты в его замке некоего Гонсевского?
— Конечно!
— Узнаешь его в лицо, не перепутаешь?
Масса сделал обиженное лицо:
— Как можно! Тем более я был в толпе, когда выезжали королевские послы. Он ехал вторым за паном Олешницким.
— Точно! — удовлетворённо кивнул Маржере. — Так вот, немедленно возьмёшь несколько образцов тканей и пойдёшь на посольский двор. Тебя, купца, стрельцы впустят. Гонсевский тебя ждёт, хочет передать мне что-то важное. Но в Кремль не ходи. Я сам зайду вечером за кружевами.
...Гонсевский принял купца, как только вышел из-за обеденного стола. Качество царских блюд, сытных, но однообразных, без столь любезных желудку шляхтича изысканных соусов, не способствовало улучшению его состояния, раздражённого исходом переговоров с царём. Морщась от изжоги, посол мрачно бросил:
— Ну, разворачивай, показывай свой московский товар.
— Это самые лучшие шелка, привезены нами из Лиона. А это добротное сукно делают английские ткачи. В платье из такой ткани не страшны самые лютые московские морозы, — певуче говорил Исаак.
Посол щупал, мял ткани, пробовал их на разрыв, косясь на торчащего в дверях дворецкого, наконец сказал:
— Эй, Стас! Сходи за моей шкатулкой с деньгами. Да распорядись там, на кухне, чтобы сделали мне какой-нибудь напиток от изжоги.
— Мочёная брусника помогает!
— Давай бруснику.
Только дворецкий удалился, Гонсевский отшвырнул ткань и уставился на Массу.
— Передай французу — их королевское величество отвернуло своё милостивое лицо от Димитрия!